Продолжение, начало здесь: часть 1-8
части 9-14, части 15-20
части 21-24
У МЕНЯ ЕСТЬ ТЫ - 25
Но сон не торопился приходить ко мне. Он затаился в одном из темных углов пустой комнаты и хитро поглядывал, как я, распластавшись, валяюсь на кровати и ничего не видящими от слез глазами бессмысленно пялюсь в потолок. Тяжелая темно-серая масса воздуха беспощадно разрывала мои легкие, и, кажется, даже если бы я попыталась сейчас закричать, то скорее всего не произнесла бы ни звука. Только сдавленный скрипучий хрип из пересохших связок обозначил бы мое пока живое присутствие на земле. Мой мир, и без того хлипкий и ненадежный, рушился с каждым днем все сильнее, все сильнее утягивая меня в трясину отчаяния и опустошения. Еще стучала где-то под ребрами крохотная, едва ощутимая надежда. Маленькая, почти нереальная, но обреченному на погибель верится даже в то, чего быть в принципе не может. И вот я кружилась, кружилась, кружилась своим раздавленным сознанием в оглушающей тиши незнакомого пространства, пока, наконец, сон не сжалился и не рухнул на меня в одно мгновенье черным непроглядным забытьем.
С утра меня разбудила Софи. Она была сильно встревожена, хоть и старалась не подавать виду, все так же блистательно улыбаясь одними губами, она позвала меня к завтраку. Она ни о чем не спрашивала, лишь эти голубые, проницательные глаза выдавали ее тревогу, слишком пристально вглядываясь в мои опухшие веки.
- Юля приготовить… Эээ… Омлет и кофе. Ты хотеть есть? – Софи аккуратно села на край кровати на безопасном расстоянии от меня, тем не менее этого было достаточно, чтобы мой острый нюх вновь ощутил этот неподражаемый сладкий запах, - Ты хорошо спать?
- Да, спасибо, – улыбнулась я, понимая, что вряд ли обману ее удивительную интуицию, - Я сейчас встану и приду на завтрак.
Она кивнула и вышла из комнаты. Выждав еще некоторое время, я все-таки решила присоединиться к общей трапезе. В гостиной, где еще вчера я внезапно с такой легкостью ощутила прилив божественного вдохновения, лопнувшего в один миг будто воздушный шарик с водой, уже собралась вся наша компания. За круглым белым столом, стоящим напротив входа на балкон, деловито покачиваясь на резном деревянном стуле, сидел Альберто. Его чуть смуглое лицо, озаренное солнечным потоком из распахнутых дверей, сияло яркими прожекторами голубых глаз, с благоговением наблюдавшими, как суетиться по комнате Юля. Она подобно бабочке порхала со стеклянным противнем в руках, раскладывая по тарелкам порции воздушного омлета с золотистой румяной корочкой, и, совершенно не тая пробудившейся нежности, изредка мягко касалась рукой бородатой улыбающейся щеки. Софи сидела напротив брата, распахнув в полный разворот газету, и изучала местные новости. Я подошла к столу и. соблюдая каноны вежливости, пожелала всем присутствующим доброго утра. Кажется, амурная парочка меня не расслышала, а Софи лишь вновь улыбнулась мне из-за краешка черно-белой страницы.
Мы должны были выехать в Милан через полчаса, и от мысли этой мне почему-то стало грустно. Я предчувствовала скорое наступление еще одной одинокой ночи, а потом аэропорт, Москва, дорога в Клин… И итальянские каникулы безвозвратно канут в Лету. И вот Софи уверенно садится в свой миниатюрный автомобиль, включает зажигание и обворожительно улыбается мне. За спиной Юля и Альберто разучивают итальянские и русские слова, и, кажется, у Юли уже недурно получается, а вот итальянец никак не может осилить выражения «Привет» и «Пока», не понимая, зачем так много слов нужно для обозначения одного и того же итальянского «Chao!».
Во всей этой умственной какофонии я просто смотрела в окно и смирялась с неизбежным течением жизни. Но в какой-то момент до меня вдруг донеслись встревоженные восклицания.
- Julia, what's wrong? Julia... Julia, what happened? («Юля, что с тобой? Юля… Юля, что случилось?» - англ.)
Я перегнулась через сидение и увидела, как Альберто держит в объятьях обмякшее тело девушки с белым, как снег, лицом и закатившимися глазами. Она почти не двигалась, изредка шевеля намокшими ресницами, и напряженно дышала сквозь синеющие губы. Я схватила юлино запястье и вслушалась в пульс.
- Юля, - позвала я, - Юля, как давно это началось? Юля, ответь мне, пожалуйста.
Еле-еле собравшись с силами, она тихо прошептала:
- Ночью…
- Ты с ума сошла? Почему ты не разбудила меня?
- Что случица? – обеспокоенно проговорила Софи, стараясь не отвлекаться от дороги.
- У Юли случаются приступы на фоне… - я боязливо покосилась на Альберто, который совершенно ничего не понимая, напугано впечатался в меня глазами, - на фоне женского цикла.
- Женского… цикла… - повторила Софи, наскоро соображая, что я имею ввиду, - Менструация? Юля нужна гигиенический вещи?
- Нет, - подбирала я слова, чтобы хоть как-то донести до нее суть проблемы, - Нет, у нее сильно идет кровь, понимаешь? И ей очень больно.
- Analgesic? («Обезболивающее? – англ.) – предположила она.
- Юль, у тебя обезболивающие есть собой? – вновь обратилась я к подруге, - Юля... – ее рука холодела с каждой секундой, и я понимала, что вскоре она может просто потерять сознание от боли и сильной кровопотери, - Юля, а те лекарства, что тебе в прошлый раз выписали, ты хоть что-то взяла?
Она слабо помотала головой, и в тот момент, я вдруг осознала, что моя последняя тонюсенькая нить, связующая меня с этим миром, истончилась настолько, что я готова была отдать все, лишь бы Юля не страдала, лишь бы не закрывались ее глаза, буквально час назад светившиеся счастьем и любовью. Пусть будет с кем угодно, где угодно, только пусть живет!
- Софи, нам надо в больницу, - твердо заявила я, - Едем немедленно.
- Больница? – переспросила она, - Юля есть страховка? – я успела обратить внимание, как Софи заметно прибавила газу.
- Да, есть. Мы делали для визы.
- В страховка есть лечение болезнь?
Я задумалась, вспоминая пункты договора, по которым вскользь пробежала глазами, будучи совершенно уверенной, что она не пригодится даже.
- Это страхование от несчастного случая… - скорее сама себе ответила я.
- Нет. Болезнь, - пыталась мне объяснить Софи, - Эта когда один раз, два раз, три раз, каждый месяц…
Я прекрасно понимала, к чему она клонит. У Юли в медицинской карте давно стоял диагноз, который лишь корректировался от приступа к приступу. Любая страховая компания развернет нас в обратную сторону с нашей проблемой и доходчиво объяснит, что регулярные симптомы не относятся к несчастным случаям.
- Все равно едем в больницу, - отрезала я.
- Я иметь... Эээ… analgesic and styptic («Обезболивающее и кровеостанавливающее средство» - англ.) в мой дом… - Софи еще раз быстро посмотрела в зеркало заднего вида, где отразилось страдальческое лицо ничего не соображающего Альберто и уже совсем ослабший профиль Юли, - Мы остановить боль, завтра вы ехать в Москва и ехать в больница с русский страховка, не в Италия. В Италия очень дорого.
В моих пальцах медленно стучал юлин пульс, я мысленно считала удары и чувствовала, как он постепенно замедляется. В словах Софи было разумное зерно. Пока врачи в итальянской больнице будут искать причину, принимать решения и проворачивать бюрократический механизм, пройдет не менее суток. За это время мы уже окажемся в Москве, где Юле при необходимости смогут оказать помощь уже наши специалисты. И предложение нашей итальянской подруги казалось, как минимум, небезосновательным – она сама анестезиолог и знает, какие лекарства нужно принять. Я кивнула, и Софи коротко объяснила ситуацию Альберто. Тем временем мы были уже в Милане, до заветной квартиры оставалось буквально несколько минут.
Машина притормозила рядом с нужным домом. Я и Альберто помогали выбраться Юле с заднего сидения. Она облокотилась на нас обоих и повисла бессильным мешком, еле волоча ноги. В конце концов, когда перед нами образовалась практически непреодолимая преграда в виде нескольких ступеней, ведущих в подъезд, Альберто решился взять ее на руки. При всей своей хрупкости Юля со мной почти одного роста, а потому ее вес для меня ноша непосильная. Но наш итальянский друг собрал все мужество в свой совсем небольшой кулачок и, кряхтя и сопя, героически взвалил на себя тело любимой женщины. При всем моем скептицизме в тот момент я искренне зауважала его. В его лице было столько решимости, будто он преодолевает не маленькую лесенку, а взбирается на Эверест, и, хоть каждый шаг давался ему с трудом, он словно еще больше наполнялся силой и желанием помогать человеку, ставшему небезразличным.
А пока мы сражались с преградами на подходе к квартире, Софи уже вбежала внутрь, распахнула дверь и кинулась искать лекарства. По возможности помогая Альберто, я следила за юлиным дыханием. Оно было прерывистым и совсем слабым. Мы ввалились внутрь и поспешили в хозяйскую спальню, где Софи уже откинула декоративное покрывало на кровати и уложила поудобнее подушки.
- Тут, - скомандовала она, указывая на постель, - Alberto, con attenzione, per favore («Альберто, пожалуйста, будь осторожен» - итал.), - Софи внимательно наблюдала за братом, и, когда он с невероятной аккуратностью опустил свою ношу в цветочные узоры на постельном белье, она строго попросила, - Per favore, esci dalla stanza («Пожалуйста, выйди из комнаты» - итал.).
Он с мучительной болью в самой глубине зрачков взглянул на сестру, но все-таки покинул спальню, трогательно поцеловав на прощание Юлю в висок. Как только дверь за ним закрылась, Софи достала шприц и вскрыла прозрачную стеклянную ампулу.
- Может, лучше таблетки? – робко предположила я.
- Таблетки слабый, - не отрываясь от медицинского инструмента, констатировала она, - Юля нада спать. Если она терять много кровь, она не иметь сила. Спать, - она опустилась на колени, растерла локтевой сгиб спиртовым раствором и уверенно ввела иглу.
В этот момент Юля едва заметно приоткрыла глаза.
- Саша, - шепнула она, - спасибо…
- Это не мне спасибо. Это нашим итальянским друзьям спасибо сказать надо. Сейчас легче станет.
- Мне уже легче, - превозмогая боль, отозвалась она, - Прости меня, я просто надеялась, что эта фигня начнется уже в Москве… И как назло… Прости. Не хотела, чтобы ты снова наблюдала все это.
- Не надо так говорить, - я подошла к ней и осторожно положила ладонь на ее щеку, и она прижалась побледневшей тонкой кожей, впитывая тепло моей руки, - Тебе надо поспать, у нас завтра сложный перелет со стыковкой, ты должна держаться молодцом, слышишь?
Она моргнула, и с длинных черных ресниц сорвалась маленькая хрустальная слезинка, растекаясь влажным следом по лицу.
- Софи, - Юля перевела взгляд на итальянку, - ты моя спасительница. Спасибо огромное. Позови, пожалуйста, Альберто…
Та шутливо погрозила кулаком в ответ:
- Ты спать. Альберто приходить, когда ты улыбаться.
- Мы ведь улетим завтра утром, хочу подольше побыть с ним. Пожалуйста, позови его, - Юля снова попробовала улыбнуться, и лишь тогда Софи сдалась.
Мы обе вышли из спальни, и Альберто даже без приглашения тут же кинулся в комнату. Я снова оказалась наедине с этой женщиной, а мой понемногу входящий в спокойное состояние ум, стал неизбежно концентрироваться на ее персоне, отвлекая от прежних малоприятных мыслей.э
Майя Миронова
Полная версия этой страницы: У МЕНЯ ЕСТЬ ТЫ. Любовь, отношения, рассказы.
Я — Красивая. Женский форум, женский сайт (красота, массаж, борьба с целлюлитом, косметология и т.д.). > ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ. Любовь, отношения, секс, интим, эротика, семья, замужество > Личная жизнь. Взаимоотношения, проблемы личной жизни.
У МЕНЯ ЕСТЬ ТЫ - 26
Сначала мы молча стояли перед закрывшейся дверью спальни, но Софи первая нарушила тишину.
- Кофе? – вопросительно подняла она брови.
- Да… - растеряно кивнула я, - Софи, а тут есть Wi-fi? Мне надо выйти в интернет.
- Конечно, - она быстро продиктовала пароль и удалилась в кухню.
Я решила воспользоваться моментом временного затишья и, хотя бы формально, уделить внимание Насте. Она почти сутки не получала мои сообщения, пока мой мозг вел неистовые баталии на нескольких фронтах одновременно. Как только телефон поймал устойчивую связь со всемирной сетью, его тут же затрясло от вибраций входящих сообщений. Они сыпались беспорядочно одно за другим: от Аси, от Марка, от Васильевой… Я глубоко выдохнула и первым открыла сообщение мужа.
"Саша... Прости меня. Я знаю, что сам настаивал, сам этого хотел, сам подталкивал тебя к этому шагу, но я и не подозревал, в какой капкан мы оба можем попасть, случись это таким грубым, необдуманным образом. Пойми, я не виноват, хоть и чувствую свою вину. Возможно, я мог бы все предупредить, если бы был строже с Алексом, но ведь я люблю его, а любовь делает нас порой слепыми. Я до сих пор в шоке и никак не могу успокоить маму. Она отказывается верить и в то же время осознает всю безысходность ситуации. Ты права, мы должны были действовать вместе, и, быть может, все было бы не настолько болезненно, но получилось так, как получилось... Нам надо решать что-то с разводом. Хотя к чему уже спешка?.. Прости еще раз."
Я вроде бы и нажала на кнопку "Ответить", но тут же замерла, не зная, что же ему написать. Я видела боль в каждой присланной букве, чувствовала, как рвут его на части угрызения совести. Словно бы я сидела рядом и наблюдала за тем, как эти несколько предложений он выводить уже целый час. Стирает, подправляет, добавляет, никак ее решается отправить, злиться сам на себя, на Алекса, на меня, в конце концов. И как в его ушах все еще звенит в истерическом припадке голос Софьи Львовны. Мой бедный Марк... Добрый, доверчивый, чересчур эмоциональный Марк... Нет, я не злилась. Я жалела нас обоих, дураков, сумевших заварить всю эту кашу и не сумевших ее достойно расхлебать.
Я закрыла его сообщение и оставила пока без ответа. Госпожу Васильеву я решила отложить "на десерт", а пока что перед моим лицом высветилось настино послание: "Привет, любимая! Сегодня у нас пошел дождь, очень сильный. Это небо плачет, что тебя нет рядом со мной! Я каждую минуточку думаю о тебе и хочу скорее тебя обнять. Ты мне снилась ночью. Ты почему-то плакала, а я тебя успокаивала. Возвращайся, пожалуйста, в Москву быстрее, я очень тебя жду!"
"Привет, солнышко! - сосредоточенно печатала я, - Надеюсь, дурацкий сон не расстроил тебя, потому что у меня все замечательно. Здесь отличная погода, прекрасные люди и очень вкусная еда. Самолет завтра утром. Я тоже скучаю по тебе. Расскажи, чем занимаешься, как проводишь время? Еще буквально несколько дней, и мы, наконец-то, увидимся. Не грусти! Целую тебя!"
Мое сообщение с прикрепленным изображением букета роз улетело адресату. И, пока Софи еще не появилась в гостиной, я развернула третий чат.
"Доброе утро, Сашенька!
Почему ты не написала ничего мне вчера вечером? Не пожелала спокойной ночи и сладких снов? М? Шучу-шучу! Вижу, что тебя давно не было в сети. У тебя все хорошо? А главное - ты прочла мое письмо с файлами к семинару? Надеюсь, итальянские барышни не вскружили тебе голову, и ты ни на секундочку не забываешь обо мне и нашей с тобой замечательной работе. Очень жду от тебя весточки!"
Сделав несколько успокоительных вдохов и заново оценив, сколько еще головоломок мне предстоит разгадать, я сочинила самый милый, любезный и бесстыдно лживый ответ: «Доброго дня, Танечка! Прости меня великодушно, что пропала из поля твоего наблюдения. Конечно, я всегда помню о тебе и жду-не дождусь, когда же мы уже отправимся в Клин. Не беспокойся, письмо я твое получила и материалы посмотрела.»
В ту же секунду, как сообщение обозначилось в отправленных, в гостиную вошла Софи. Она несла бронзовый увесистый поднос с двумя аккуратными чашечками ароматного черного кофе на блюдцах и, грациозно маневрируя по комнате, приблизилась к черному кожаному дивану, на котором сидела я, увлеченная виртуальным общением. Она аккуратно приземлилась рядом, медленно уложила поднос на дизайнерский низенький столик причудливой формы, стоявший напротив, и протянула мне положенную порцию бодрящего напитка.
- Спасибо, - пытаясь как можно более непринужденно улыбаться, поблагодарила я, - Прости, что причинили тебе и Альберто столько неудобств.
- Не..удо..бсв… - протяжно повторила она, - Ты думать, я огорчица когда Юля болеть? Нет, - нежно качнулись ее угольные кудряшки, - нет, я не огорчица, - она пристально вгляделась в мои глаза, - я видеть тебя, ты бояца. Ты думать плохо. Я проста помочь. И… Альберто. Он бояца тоже. Эээ… Он… Один год назад Альберто умер жена. Она был с ребеночек. Маленький, внутри, понимать? Когда она… Эээ… родица, ребеночек умер и она тоже. Вместе. Теперь Альберто жить совсем другое, совсем не как Альберто один год назад, - Софи отхлебнула остывающий кофе и снова посмотрела на меня.
- Ты думаешь, Альберто действительно полюбил Юлю?
Она вздохнула.
- Я не знаю, - смущенно опуская веки, Софи поправила волосы и устало откинулась на спинку дивана, - Альберто любить жена, хотеть эта ребеночек, очен хотеть. Но… Юля… Сложно. Если ты любить человек в Италия, что ты потом делать?
- Что бы сделала я?.. – признаться честно, вот уж чего-чего, а этого вопроса я никак не ожидала, - Со мной не случалось такого…
- Нет? – сверлила меня взглядом итальянка.
- Если гипотетически… Случилось бы так… Понимаешь, будет зависеть от многих обстоятельств. Например, кто этот человек, чем он занимается, какие у нас взаимоотношения. Бывает, что и в одном городе тяжело ужиться и построить крепкую связь, а тут еще проблемы с расстояниями, разными государствами… В общем, надо быть очень отважным человеком, чтобы решиться на такие отношения.
- От..важ..нам.. Что эта?
- Это означает смелым, решительным, бесстрашным. Как супер-герой, - я улыбнулась, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
- Нада быть супер-герой, чтобы любить женщина?
Я нервно сглотнула и совершенно не знала, как отреагировать.
- В каком-то смысле… Да.
Послышался печальный вздох. Софи аккуратно поставила опустевшую чашку на столик. Она о чем-то размышляла, и мысли эти будто заполняли собой окружающее пространство, отчего становилось безрадостно и как-то угнетающе. Почему-то я понимала, что мне далеко небезразлично ее душевное состояние, но я окончательно растерялась и лишь молчала, не спуская глаз с поникшего профиля.
- Я иметь идея, - вдруг оживилась она и, сама того не замечая, придвинулась еще ближе, - Тут кино. Много кино Италия, Франция, Испания, Америка… - Софи встала и прошла в противоположную часть гостиной, хитро улыбаясь, она явно что-то задумала, - В Москва мой подруга дарил кино о Москва. Ты знать? – неожиданно она извлекла из шкафа коробочку DVD-диска, на которой я узнала знакомые с детства образы.
- «Москва слезам не верит»? – изумилась я, - Ты хочешь посмотреть его вместе?
- Да! – обрадованная Софи немедленно воткнула диск в проигрыватель, - Я смотреть один раз. И… Я не понимать много слов. Я… Эээ… Я больше чувствовать.
На экране плазменной панели загорелись вступительные титры, и моя собеседница поспешила занять удобное место на диване, забравшись на него с ногами в полулежащей позе.
- Ты мне объяснять, да? – будто бы на полном серьезе произнесла она, но горевшие озорством глаза выдавали хозяйку с головой, - Ты… Теперь удобна сидеть?
- Да, вполне, - все еще не смекала я, к чему она клонит, - А что?
Софи коротко рассмеялась и, неожиданно схватив мою руку, вдруг потянула на себя.
- Лежать, - все еще хохоча, объяснила она, - Ты устал и… Я хотеть, чтобы ты раслабица.
Я во все глаза рассматривала эту удивительную женщину, и столько противоречивых чувств одновременно вертелись в душе, что уловить самое главное было практически нереально. В одном она была совершенно права – я действительно устала. Давно и очень сильно. А потому без лишнего жеманства я заняла оставшуюся свободную часть дивана и положила голову на ее колени. Когда рука Софи впервые коснулась мох волос, мягко скользя нежными пальцами от затылка ко лбу, все мысли мгновенно испарились без следа. Словно касания волшебной феи из детской сказки, каждое движение вызывало внутри молчаливый восторг. Не произнося ни звука, я плыла в сахарном облаке, ощущая себя частью этого фантастического мира, где растворялись боль и страхи, где больше не надо никуда спешить и прямо сейчас, в этот самый момент все именно так, как должно быть – легко и понятно.
Это так странно и до пошлости типично: два вроде бы чужих человека, говорящие на разных языках, интуитивно чувствуют, понимают и, хотя бы на это короткое мгновение, любят друг друга до самозабвения… Для меня то был момент откровения, когда я впервые всецело осознала фразу «Нам есть, о чем помолчать». Нет, я не знала, да и не хотела знать, что занимает мысли Софи, а она вряд ли читала мои мысли. Но в том кусочке нашего общего пространства, внезапно образовалось столько уюта и тепла, сколько я не испытала за всю свою жизнь. Мы так и парили вместе на мягком кожаном диване, внимая фразам культового советского фильма о таких непростых судьбах обычных людей.
Альберто так больше и не появился. Софи заглянула в спальню и обнаружила, что они оба спят и даже не собираются просыпаться. По всей видимости, она ввела Юле какую-то термоядерную дозу обезболивающего. Она несколько раз ходила проверять пульс и температуру, все было в норме, и это окончательно успокоило меня.
Вечером Софи приготовила на ужин потрясающую пасту "Карбонара". Мы ели при свечах, глядя на медленно опускающийся закат над Миланом, болтали о наших жизнях, и я не переставала восхищаться ей: умной, прозорливой, невероятно чуткой, умеющей при всем своем скудном словарном запасе поддержать любую беседу и легко понять своего собеседника. Софи открыла бутылку красного полусухого, такого же терпкого и многогранного, как сама ее натура. Я потихоньку проникалась нежными чувствами к этому напитку, к Италии, ко всему тому, что тут происходило. И, не смотря на то, что вначале поездка представлялась сущим адом и грубой шуткой судьбы, теперь я была благодарна такому подарку.
Когда окончательно стемнело, а в небе зажглись почти родные итальянские звезды, Софи уже облачилась в простую домашнюю пижаму и расслабленно потягивала вино на разобранном для сна диване. Она откинулась на мягкой горке из подушек позади меня и воодушевленно рассказывала о своих московских каникулах. Я лежала рядом на животе у самого края, одетая в практически такую же хозяйскую пижаму, которую выдали мне на ночлег.
- Москва эта... Монстр! - покачивая бокалом, вещала изрядно подвыпившая итальянка, - Эта... Как звер! Дикий и многа сила.
- Почему ты так считаешь? - непринужденно улыбалась я ее болтовне.
- Патаму чта! Люди в Москва бежать, бежать, бежать и ничего не видеть! Рассвет, закат, птицы петь... Нет! Бежать, бежать, бежать! Нада деньги, нада власть, нада многа женщина. Хорошо - многа деньги, многа власть, многа женщины. Когда не многа не хорошо. В Италия не так! В Италия хорошо эта улыбаца, эта петь, тансевать... Эта хорошо.
- То есть ты думаешь, что все москвичи алчные и меркантильные?
- Я не знать, что есть ачный и мел...кар... Эта я не знать! Я знать, что видеть. Вы болеть, вы огорчаца, вы не раслабица. Ты, например!
- А что я? Считаешь, я только и делаю, что бегу за деньгами, властью и женщинами? - рассмеялась я.
- Ты нет. Но ты... Эээ... Твердый.
- Твердый?
Софи сжала кулаки и прижала их к груди, показывая, что она имеет ввиду.
- Зажатая? Напряженная? - догадалась я.
- Да! Жатый! Ты всегда думать, думать. Ты в голова. Всегда. Почему ты не раслабица? Теперь!
- Ну... - смутилась я, прихлебывая вино, - По-моему, я сейчас полностью расслабленна.
- Нет, - отрезала Софи, - Я все видеть! Ты жатый в голова! - она резко подскочила, выхватила бокал из моих рук и поставила вместе со своим на столик, - Я знать, что нада! - демонстративно потрясла она указательным пальцем в воздухе, - Я делать масаж!
И я даже не успела ничего возразить, когда моя бескомпромиссная собеседница вдруг уселась верхом на мою спину и спилась руками в плечи.
- Ты раслабица, - повелительно заявила она.
Будто по волшебству, после каждого сжатия этих узловатых, длинных пальцев я ощущала нечто, равно мое разве что с гипнозом. Она околдовывала меня, как безвольную податливую куклу, увлекая в свой плен, темный, нежный, загадочный... Софи скользила ладонями от шеи, вдоль позвоночника, незаметно задевая свободный край футболки и касаясь кожи. И я была полностью бессильна под ее чарами и не заметила момент, когда сама вдруг перевернулась на спину, оказавшись лицом к лицу к Софи. Она припала ко мне губами. Такими мягкими, сладкими, горячими, влажными от концентрированной слюны, а я, не отдавая себе отчета в происходящем, тянула ее все ближе и ближе к себе, чтобы максимально сократить расстояние, чтобы перейти все возможные границы, чтобы упасть вместе с ней в развернувшуюся пропасть страсти...
"Нет!" - истошно рвануло в голове, и я очнулась.
Я держала обеими руками ее лицо, не давая вновь коснуться меня, а Софи глядела в упор напуганными глаза и не могла понять, зачем я это делаю.
- Софи... - наконец, выдохнула я, - Прости...
- Что прости? - вопросительно подняла она одну бровь, - Ты... Не хотеть?
- Хотеть... - автоматически побормотала я и, чуть отстранив от себя разгоряченное тело, попыталась сесть, помогая себе руками, - Софи, у меня есть девушка. В Москве. Она меня ждет.
- Хорошо, - рассудительно кивнула она, - И... почему?
- Ну... Это... Это ведь измена...
- Из...мена? - Софи растеряно огляделась вокруг, взяла со столика бокалы с не допитым вином и тут же вручила мне один, - Ты любить ее?
- Это тут ни при чем, - я все-таки высвободилась из коварного плена и отползла как можно дальше, - Просто люди, когда они в официальных отношениях, не должны... Заниматься сексом с другими людьми...
- Ты ее не любить?
- Софи, - я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, хотя нервная система все еще ходила ходуном, - Пойми, ты нравишься мне, ты самая удивительная женщина из всех, что я встречала в своей жизни, обаятельная, интересная, умная... Но мы все равно не сможем быть вместе, понимаешь?
- Теперь? - она настороженно прищурила глаза.
- И теперь, и потом... Мы слишком разные с тобой.
- Эта... Девочка... Ты не любить она.
- Софи, - строго произнесла я, - Не о ней я сейчас говорю, а о нас.
- Нет, - она глотнула вина и с самым независимым видом снова улеглась в подушки, - Ты говорить не о нас, ты говорить о девочка. И ты не любить она.
- А какая разница?
Софи вздохнула. Она отвернулась в окно, задумчиво вращая в пальцах стеклянный бокал.
- Ты решать, - послышался печальный голос, - Ты думать, ты решать. Ты чесный, но глупый, -, в ночной тьме сверкнули голубые блестящие радужки, и голос этот вдруг наполнился какой-то скорбной нежностью, - Я все понимать, я все видеть. Ты просто ребеночек и ты просто бояца. Я не огорчица, нет. Я... Эээ... Жалко.
- Жалко?.. - удивилась я, - Тебе меня жалко?
- Да, - улыбнулась Софи, - Жалко. Ты потом любить женщина, не я, другая женщина, потом-потом. И потом ты понять.
- А что если я уже кого-то люблю?
Она внимательно изучала мое лицо, но не отвечала и вдруг так непринужденно улыбнулась и трепетно коснулась ладонью моей щеки.
- Спать, - шепнула Софи, - Спать. Спокойной ночи.
Сначала мы молча стояли перед закрывшейся дверью спальни, но Софи первая нарушила тишину.
- Кофе? – вопросительно подняла она брови.
- Да… - растеряно кивнула я, - Софи, а тут есть Wi-fi? Мне надо выйти в интернет.
- Конечно, - она быстро продиктовала пароль и удалилась в кухню.
Я решила воспользоваться моментом временного затишья и, хотя бы формально, уделить внимание Насте. Она почти сутки не получала мои сообщения, пока мой мозг вел неистовые баталии на нескольких фронтах одновременно. Как только телефон поймал устойчивую связь со всемирной сетью, его тут же затрясло от вибраций входящих сообщений. Они сыпались беспорядочно одно за другим: от Аси, от Марка, от Васильевой… Я глубоко выдохнула и первым открыла сообщение мужа.
"Саша... Прости меня. Я знаю, что сам настаивал, сам этого хотел, сам подталкивал тебя к этому шагу, но я и не подозревал, в какой капкан мы оба можем попасть, случись это таким грубым, необдуманным образом. Пойми, я не виноват, хоть и чувствую свою вину. Возможно, я мог бы все предупредить, если бы был строже с Алексом, но ведь я люблю его, а любовь делает нас порой слепыми. Я до сих пор в шоке и никак не могу успокоить маму. Она отказывается верить и в то же время осознает всю безысходность ситуации. Ты права, мы должны были действовать вместе, и, быть может, все было бы не настолько болезненно, но получилось так, как получилось... Нам надо решать что-то с разводом. Хотя к чему уже спешка?.. Прости еще раз."
Я вроде бы и нажала на кнопку "Ответить", но тут же замерла, не зная, что же ему написать. Я видела боль в каждой присланной букве, чувствовала, как рвут его на части угрызения совести. Словно бы я сидела рядом и наблюдала за тем, как эти несколько предложений он выводить уже целый час. Стирает, подправляет, добавляет, никак ее решается отправить, злиться сам на себя, на Алекса, на меня, в конце концов. И как в его ушах все еще звенит в истерическом припадке голос Софьи Львовны. Мой бедный Марк... Добрый, доверчивый, чересчур эмоциональный Марк... Нет, я не злилась. Я жалела нас обоих, дураков, сумевших заварить всю эту кашу и не сумевших ее достойно расхлебать.
Я закрыла его сообщение и оставила пока без ответа. Госпожу Васильеву я решила отложить "на десерт", а пока что перед моим лицом высветилось настино послание: "Привет, любимая! Сегодня у нас пошел дождь, очень сильный. Это небо плачет, что тебя нет рядом со мной! Я каждую минуточку думаю о тебе и хочу скорее тебя обнять. Ты мне снилась ночью. Ты почему-то плакала, а я тебя успокаивала. Возвращайся, пожалуйста, в Москву быстрее, я очень тебя жду!"
"Привет, солнышко! - сосредоточенно печатала я, - Надеюсь, дурацкий сон не расстроил тебя, потому что у меня все замечательно. Здесь отличная погода, прекрасные люди и очень вкусная еда. Самолет завтра утром. Я тоже скучаю по тебе. Расскажи, чем занимаешься, как проводишь время? Еще буквально несколько дней, и мы, наконец-то, увидимся. Не грусти! Целую тебя!"
Мое сообщение с прикрепленным изображением букета роз улетело адресату. И, пока Софи еще не появилась в гостиной, я развернула третий чат.
"Доброе утро, Сашенька!
Почему ты не написала ничего мне вчера вечером? Не пожелала спокойной ночи и сладких снов? М? Шучу-шучу! Вижу, что тебя давно не было в сети. У тебя все хорошо? А главное - ты прочла мое письмо с файлами к семинару? Надеюсь, итальянские барышни не вскружили тебе голову, и ты ни на секундочку не забываешь обо мне и нашей с тобой замечательной работе. Очень жду от тебя весточки!"Сделав несколько успокоительных вдохов и заново оценив, сколько еще головоломок мне предстоит разгадать, я сочинила самый милый, любезный и бесстыдно лживый ответ: «Доброго дня, Танечка! Прости меня великодушно, что пропала из поля твоего наблюдения. Конечно, я всегда помню о тебе и жду-не дождусь, когда же мы уже отправимся в Клин. Не беспокойся, письмо я твое получила и материалы посмотрела.
»В ту же секунду, как сообщение обозначилось в отправленных, в гостиную вошла Софи. Она несла бронзовый увесистый поднос с двумя аккуратными чашечками ароматного черного кофе на блюдцах и, грациозно маневрируя по комнате, приблизилась к черному кожаному дивану, на котором сидела я, увлеченная виртуальным общением. Она аккуратно приземлилась рядом, медленно уложила поднос на дизайнерский низенький столик причудливой формы, стоявший напротив, и протянула мне положенную порцию бодрящего напитка.
- Спасибо, - пытаясь как можно более непринужденно улыбаться, поблагодарила я, - Прости, что причинили тебе и Альберто столько неудобств.
- Не..удо..бсв… - протяжно повторила она, - Ты думать, я огорчица когда Юля болеть? Нет, - нежно качнулись ее угольные кудряшки, - нет, я не огорчица, - она пристально вгляделась в мои глаза, - я видеть тебя, ты бояца. Ты думать плохо. Я проста помочь. И… Альберто. Он бояца тоже. Эээ… Он… Один год назад Альберто умер жена. Она был с ребеночек. Маленький, внутри, понимать? Когда она… Эээ… родица, ребеночек умер и она тоже. Вместе. Теперь Альберто жить совсем другое, совсем не как Альберто один год назад, - Софи отхлебнула остывающий кофе и снова посмотрела на меня.
- Ты думаешь, Альберто действительно полюбил Юлю?
Она вздохнула.
- Я не знаю, - смущенно опуская веки, Софи поправила волосы и устало откинулась на спинку дивана, - Альберто любить жена, хотеть эта ребеночек, очен хотеть. Но… Юля… Сложно. Если ты любить человек в Италия, что ты потом делать?
- Что бы сделала я?.. – признаться честно, вот уж чего-чего, а этого вопроса я никак не ожидала, - Со мной не случалось такого…
- Нет? – сверлила меня взглядом итальянка.
- Если гипотетически… Случилось бы так… Понимаешь, будет зависеть от многих обстоятельств. Например, кто этот человек, чем он занимается, какие у нас взаимоотношения. Бывает, что и в одном городе тяжело ужиться и построить крепкую связь, а тут еще проблемы с расстояниями, разными государствами… В общем, надо быть очень отважным человеком, чтобы решиться на такие отношения.
- От..важ..нам.. Что эта?
- Это означает смелым, решительным, бесстрашным. Как супер-герой, - я улыбнулась, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
- Нада быть супер-герой, чтобы любить женщина?
Я нервно сглотнула и совершенно не знала, как отреагировать.
- В каком-то смысле… Да.
Послышался печальный вздох. Софи аккуратно поставила опустевшую чашку на столик. Она о чем-то размышляла, и мысли эти будто заполняли собой окружающее пространство, отчего становилось безрадостно и как-то угнетающе. Почему-то я понимала, что мне далеко небезразлично ее душевное состояние, но я окончательно растерялась и лишь молчала, не спуская глаз с поникшего профиля.
- Я иметь идея, - вдруг оживилась она и, сама того не замечая, придвинулась еще ближе, - Тут кино. Много кино Италия, Франция, Испания, Америка… - Софи встала и прошла в противоположную часть гостиной, хитро улыбаясь, она явно что-то задумала, - В Москва мой подруга дарил кино о Москва. Ты знать? – неожиданно она извлекла из шкафа коробочку DVD-диска, на которой я узнала знакомые с детства образы.
- «Москва слезам не верит»? – изумилась я, - Ты хочешь посмотреть его вместе?
- Да! – обрадованная Софи немедленно воткнула диск в проигрыватель, - Я смотреть один раз. И… Я не понимать много слов. Я… Эээ… Я больше чувствовать.
На экране плазменной панели загорелись вступительные титры, и моя собеседница поспешила занять удобное место на диване, забравшись на него с ногами в полулежащей позе.
- Ты мне объяснять, да? – будто бы на полном серьезе произнесла она, но горевшие озорством глаза выдавали хозяйку с головой, - Ты… Теперь удобна сидеть?
- Да, вполне, - все еще не смекала я, к чему она клонит, - А что?
Софи коротко рассмеялась и, неожиданно схватив мою руку, вдруг потянула на себя.
- Лежать, - все еще хохоча, объяснила она, - Ты устал и… Я хотеть, чтобы ты раслабица.
Я во все глаза рассматривала эту удивительную женщину, и столько противоречивых чувств одновременно вертелись в душе, что уловить самое главное было практически нереально. В одном она была совершенно права – я действительно устала. Давно и очень сильно. А потому без лишнего жеманства я заняла оставшуюся свободную часть дивана и положила голову на ее колени. Когда рука Софи впервые коснулась мох волос, мягко скользя нежными пальцами от затылка ко лбу, все мысли мгновенно испарились без следа. Словно касания волшебной феи из детской сказки, каждое движение вызывало внутри молчаливый восторг. Не произнося ни звука, я плыла в сахарном облаке, ощущая себя частью этого фантастического мира, где растворялись боль и страхи, где больше не надо никуда спешить и прямо сейчас, в этот самый момент все именно так, как должно быть – легко и понятно.
Это так странно и до пошлости типично: два вроде бы чужих человека, говорящие на разных языках, интуитивно чувствуют, понимают и, хотя бы на это короткое мгновение, любят друг друга до самозабвения… Для меня то был момент откровения, когда я впервые всецело осознала фразу «Нам есть, о чем помолчать». Нет, я не знала, да и не хотела знать, что занимает мысли Софи, а она вряд ли читала мои мысли. Но в том кусочке нашего общего пространства, внезапно образовалось столько уюта и тепла, сколько я не испытала за всю свою жизнь. Мы так и парили вместе на мягком кожаном диване, внимая фразам культового советского фильма о таких непростых судьбах обычных людей.
Альберто так больше и не появился. Софи заглянула в спальню и обнаружила, что они оба спят и даже не собираются просыпаться. По всей видимости, она ввела Юле какую-то термоядерную дозу обезболивающего. Она несколько раз ходила проверять пульс и температуру, все было в норме, и это окончательно успокоило меня.
Вечером Софи приготовила на ужин потрясающую пасту "Карбонара". Мы ели при свечах, глядя на медленно опускающийся закат над Миланом, болтали о наших жизнях, и я не переставала восхищаться ей: умной, прозорливой, невероятно чуткой, умеющей при всем своем скудном словарном запасе поддержать любую беседу и легко понять своего собеседника. Софи открыла бутылку красного полусухого, такого же терпкого и многогранного, как сама ее натура. Я потихоньку проникалась нежными чувствами к этому напитку, к Италии, ко всему тому, что тут происходило. И, не смотря на то, что вначале поездка представлялась сущим адом и грубой шуткой судьбы, теперь я была благодарна такому подарку.
Когда окончательно стемнело, а в небе зажглись почти родные итальянские звезды, Софи уже облачилась в простую домашнюю пижаму и расслабленно потягивала вино на разобранном для сна диване. Она откинулась на мягкой горке из подушек позади меня и воодушевленно рассказывала о своих московских каникулах. Я лежала рядом на животе у самого края, одетая в практически такую же хозяйскую пижаму, которую выдали мне на ночлег.
- Москва эта... Монстр! - покачивая бокалом, вещала изрядно подвыпившая итальянка, - Эта... Как звер! Дикий и многа сила.
- Почему ты так считаешь? - непринужденно улыбалась я ее болтовне.
- Патаму чта! Люди в Москва бежать, бежать, бежать и ничего не видеть! Рассвет, закат, птицы петь... Нет! Бежать, бежать, бежать! Нада деньги, нада власть, нада многа женщина. Хорошо - многа деньги, многа власть, многа женщины. Когда не многа не хорошо. В Италия не так! В Италия хорошо эта улыбаца, эта петь, тансевать... Эта хорошо.
- То есть ты думаешь, что все москвичи алчные и меркантильные?
- Я не знать, что есть ачный и мел...кар... Эта я не знать! Я знать, что видеть. Вы болеть, вы огорчаца, вы не раслабица. Ты, например!
- А что я? Считаешь, я только и делаю, что бегу за деньгами, властью и женщинами? - рассмеялась я.
- Ты нет. Но ты... Эээ... Твердый.
- Твердый?
Софи сжала кулаки и прижала их к груди, показывая, что она имеет ввиду.
- Зажатая? Напряженная? - догадалась я.
- Да! Жатый! Ты всегда думать, думать. Ты в голова. Всегда. Почему ты не раслабица? Теперь!
- Ну... - смутилась я, прихлебывая вино, - По-моему, я сейчас полностью расслабленна.
- Нет, - отрезала Софи, - Я все видеть! Ты жатый в голова! - она резко подскочила, выхватила бокал из моих рук и поставила вместе со своим на столик, - Я знать, что нада! - демонстративно потрясла она указательным пальцем в воздухе, - Я делать масаж!
И я даже не успела ничего возразить, когда моя бескомпромиссная собеседница вдруг уселась верхом на мою спину и спилась руками в плечи.
- Ты раслабица, - повелительно заявила она.
Будто по волшебству, после каждого сжатия этих узловатых, длинных пальцев я ощущала нечто, равно мое разве что с гипнозом. Она околдовывала меня, как безвольную податливую куклу, увлекая в свой плен, темный, нежный, загадочный... Софи скользила ладонями от шеи, вдоль позвоночника, незаметно задевая свободный край футболки и касаясь кожи. И я была полностью бессильна под ее чарами и не заметила момент, когда сама вдруг перевернулась на спину, оказавшись лицом к лицу к Софи. Она припала ко мне губами. Такими мягкими, сладкими, горячими, влажными от концентрированной слюны, а я, не отдавая себе отчета в происходящем, тянула ее все ближе и ближе к себе, чтобы максимально сократить расстояние, чтобы перейти все возможные границы, чтобы упасть вместе с ней в развернувшуюся пропасть страсти...
"Нет!" - истошно рвануло в голове, и я очнулась.
Я держала обеими руками ее лицо, не давая вновь коснуться меня, а Софи глядела в упор напуганными глаза и не могла понять, зачем я это делаю.
- Софи... - наконец, выдохнула я, - Прости...
- Что прости? - вопросительно подняла она одну бровь, - Ты... Не хотеть?
- Хотеть... - автоматически побормотала я и, чуть отстранив от себя разгоряченное тело, попыталась сесть, помогая себе руками, - Софи, у меня есть девушка. В Москве. Она меня ждет.
- Хорошо, - рассудительно кивнула она, - И... почему?
- Ну... Это... Это ведь измена...
- Из...мена? - Софи растеряно огляделась вокруг, взяла со столика бокалы с не допитым вином и тут же вручила мне один, - Ты любить ее?
- Это тут ни при чем, - я все-таки высвободилась из коварного плена и отползла как можно дальше, - Просто люди, когда они в официальных отношениях, не должны... Заниматься сексом с другими людьми...
- Ты ее не любить?
- Софи, - я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, хотя нервная система все еще ходила ходуном, - Пойми, ты нравишься мне, ты самая удивительная женщина из всех, что я встречала в своей жизни, обаятельная, интересная, умная... Но мы все равно не сможем быть вместе, понимаешь?
- Теперь? - она настороженно прищурила глаза.
- И теперь, и потом... Мы слишком разные с тобой.
- Эта... Девочка... Ты не любить она.
- Софи, - строго произнесла я, - Не о ней я сейчас говорю, а о нас.
- Нет, - она глотнула вина и с самым независимым видом снова улеглась в подушки, - Ты говорить не о нас, ты говорить о девочка. И ты не любить она.
- А какая разница?
Софи вздохнула. Она отвернулась в окно, задумчиво вращая в пальцах стеклянный бокал.
- Ты решать, - послышался печальный голос, - Ты думать, ты решать. Ты чесный, но глупый, -, в ночной тьме сверкнули голубые блестящие радужки, и голос этот вдруг наполнился какой-то скорбной нежностью, - Я все понимать, я все видеть. Ты просто ребеночек и ты просто бояца. Я не огорчица, нет. Я... Эээ... Жалко.
- Жалко?.. - удивилась я, - Тебе меня жалко?
- Да, - улыбнулась Софи, - Жалко. Ты потом любить женщина, не я, другая женщина, потом-потом. И потом ты понять.
- А что если я уже кого-то люблю?
Она внимательно изучала мое лицо, но не отвечала и вдруг так непринужденно улыбнулась и трепетно коснулась ладонью моей щеки.
- Спать, - шепнула Софи, - Спать. Спокойной ночи.
У МЕНЯ ЕСТЬ ТЫ - 27
Дорога в аэропорт получилась чересчур молчаливой. Перед отъездом Софи сделала еще несколько уколов заметно побледневшей Юле и дала в дорогу какие-то таблетки. Альберто колесил по городу, забирая остатки наших забытых вещей в его квартире. После чего мы все дружно погрузились в уже знакомый "Fiat", и у всех одновременно пропало какое-либо желание разговаривать. Я мельком глянула в зеркало заднего вида: Юля смотрела в приоткрытое окно, плотно поджав тонкие бледные губы, Альберто держал ее за руку, уставившись в противоположную сторону.
Наверное, момент этого расставания каждый переживал по-своему. И очень трудно сказать, что именно испытывают люди, прощаясь навсегда. Они могут рассказывать друг другу утешительную неправду, что будут писать и когда-нибудь потом еще обязательно их пути пересекутся. Они могут даже свято верить в эту ложь, хотя в глубине души все понимают. И тогда уж лучше просто молчать, не придумывая лишних и, по сути, никому не нужных надежд.
Машина остановилась на парковке перед терминалом вылета. Я взвалила на плечо наши единственный багаж - мой дорожный рюкзак, коротко попрощалась с Софи. Она обняла меня, в последний раз даря свой бесподобный аромат, запечатлевшийся на моей футболке. Мы обменялись рукопожатиями с Альберто. У него слезились глаза, но он стойко сдерживал нахлынувшие эмоции, не сводя печального взгляда с Юли. Она стояла чуть поодаль от нашей троицы, перебирая в руках билеты и документы. Он подошел к ней и застыл, не решаясь на дальнейшие действия. Юля неторопливо убрала все в нагрудный карман своего кобинезона и лишь после этого обратила свой взор к итальянцу.
- Alberto, dovevamo andare... ("Альберто, нам пора..." - итал.) - тихо позвала Софи.
Юля нерешительно сделала шаг и тот час обняла его, запечатлевая прощальный поцелуй на немых губах. Я подняла голову: в небе над нами набирал высоту большой пассажирский самолет, унося людей на борту в другие точки нашей огромной голубой планеты. Возможно, кто-то из них несколько часов назад точно так же попрощался с кем-то навсегда, глотая слезы и смиряясь с обстоятельствами. Когда я вновь перевела взгляд туда, где пару секунд назад целовались обреченные любовники, Альберто уже отошел к машине. Брат и сестра улыбались и махали рукой. Они вместе бросили последнее "Chao!", сели в автомобиль и выехали с территории аэропорта.
- Ну... - выдохнула я, - пошли?
Юля ничего не ответила. Она развернулась к входу в терминал и уверенно зашагала туда. Без всяких проблем мы получили посадочные талоны, и сразу попали в "Duty Free". Это было крайне удивительно, потому что во всех других аэропортах, где я когда-либо бывала, до зоны беспошлинной торговли, надо пройти таможню и паспортный контроль. И, пока я соображала, что тут не так и где же надо поставить штамп отлета, Юли и след простыл. Я стояла одна посреди торговых рядов с рюкзаком в обнимку и не знала, куда она вообще могла пойти. Я кинулась в ближайший отсек с какими-то сладостями, но ее нигде не было видно, я поспешила в соседний магазин. Хорошо, что людей в каждом отдельном месте было немного, но сам "Duty Free" был гигантский, и затеряться в нем не стоило особых усилий.
Обежав несколько торговых точек, я достала телефон и решилась позвонить, хотя счет мой уже трещал по швам от незапланированных разговоров с Минском. Но не успела я дождаться ответа от вызываемого абонента, как внезапно в одном из стеклянных павильонов промелькнула искомая шоколадная коса. Я немедленно кинулась туда и оказалась в магазине женского нижнего белья. Юля равнодушно ковырялась среди вешалок с трусиками и даже не сразу повернула голову, когда я окинула ее.
- Юль, ну, что такое? Куда ты исчезла? Ты не могла хотя бы мне сказать, что хочешь пойти в магазин?
Она молча оглядела меня и снова отвернулась.
- Юль, что случилось? Ты вообще слышишь меня?
- Слышу, - спокойно отозвалась она и продолжила осмотр товаров.
- А почему тогда не отвечаешь?
- А я должна тебе что-то ответить? - из-за вешалки, разделявшей нас, я могла увидеть только строгие карие глаза, смотрящие с неприязнью.
- Так, погоди, - я быстро обошла вешалку и приблизилась к ней, - У тебя мой паспорт и посадочный, хотя бы поэтому нам надо держаться вместе.
На это она достала стопку документов из кармана, вычленила мои и протянула мне. Я убрала их в рюкзак, мысленно начиная паниковать, потому как Юля сейчас вела себя совершенно неадекватно.
- Ты хочешь, чтобы мы ходили по аэропорту независимо друг от друга?
- Да, - холодно прозвучало в ответ.
- Могу я узнать причину такого желания?
- А ты не догадываешься?
- Нет, - помотала я головой, - Так что тебе все же придется объяснить.
- Хорошо, - Юля повесила обратно отобранный для примерки товар и зашагала прочь из магазина.
Мы вновь оказались на шумной аллее со снующими повсюду отлетающими. Юля скрестила руки на груди и строго посмотрела мне прямо в глаза.
- Я все слышала, - она сделала паузу, но, не дождавшись реакции, продолжила, - Я слышала, о чем вы говорили этой ночью с Софи. Я проснулась, мне хотелось пить, но, как только я подошла к двери, сразу поняла, что происходит что-то не то, и решила подождать. Ты правда думала, что я полная дура и ничего не пойму? Я давно, давно подозревала, еще Костя неоднократно говорил, что у тебя на лбу написано, но я же верила тебе. Понимаешь, верила! А как же Марк? Ты и его обманываешь? Ты ему наставляешь рога с какими-то девками, пока он ни сном ни духом, так получается!?
Ее карие глаза превратились в почти черные, жесткие, полные ненависти. Они в упор сверлили меня, и становилось ясно, что дальнейшая ложь уже не имеет смысла.
- Юля, послушай... Марк - гей. Наш брак изначально был фиктивным.
- Что?.. - тихо произнесла она, и руки ее беспомощно опустились, - Марк... Гей? Он... Как?
У меня пересохло в горле, и говорила я практически через силу, скребя высушенными связками по напряженному горлу. Я не передам словами, как больно было мне в этот момент. Все, что было вокруг провалилось в черноту этих глаз напротив. И мне хотелось просто подойти и обнять ее, обнять и ничего не говорить, но весь юлин образ сейчас оброс незримыми ядовитыми шипами, от соприкосновения с которыми, можно было легко проститься с жизнью.
- Юля, - силилась я сохранить спокойствие, - мне жаль, что я не рассказала тебе. Но что бы это изменило? Мы ведь просто друзья, коллеги... Какая разница...
- Какая разница!? - взорвалась она и что было сил отпихнула меня в грудь обеими руками, - Мы спали в одной кровати! Ты дотрагивалась до меня!!! Ты, кусок грязи! Ты впутала меня в это дерьмо!
- Я никуда тебя не впутывала, я хотела тебе просто помочь, Юль...
- Пошла ты в жопу, дрянь! - заливаясь слезами, истошно заорала она на весь аэропорт, - Не подходи ко мне! Сука!
Она развернулась и быстро зашагала подальше от меня и вскоре скрылась в толпе, с любопытством таращившейся на нас. Но я не обращала внимания на этих бесконечно чужих мне людей. Мой и до того безрадостный мир в одночасье потускнел и превратился в единую тягучую трясину черно-белого мутного болота, где я безучастно тонула без всякого рвения бороться за свою жизнь. Я бесцельно побродила по "Duty Free", наконец, наткнулась на огромную очередь в паспортный контроль. Паспортист, завидев мое серое безэмоциональное лицо, поначалу насторожился, но все-таки шлепнул мне штамп и пропустил, ни о чем не спрашивая.
В зале отлета я разглядела Юлю. Она сидела в самом дальнем конце одна и развлекалась с мобильным. Я достала свой аппарат, подсоединилась к местному Wi-Fi и написала сообщение единственному человеку, разговор с которым был для меня наименее травмоопасен.
"Привет, Марк. Как ты? Не подумай, я не сержусь на тебя. И не беспокойся насчет развода. Я сама организую тут всю формальную часть и пришлю тебе бумаги на подпись. Надеюсь, конфликт с родителями рано или поздно сойдет на нет, и они просто примут тебя таким, какой ты есть. Хотела сказать тебе спасибо за все эти годы. И, знаешь... Пусть это не мое дело, но я от всей души желаю тебе поскорее расстаться с Алексом и найти нормального парня, который будет ценить тебя за твои душевные качества, коих ты не лишен. Быть может, оно и лучше, что все вышло именно так. Кто знает, насколько долго мы смогли бы поддерживать эту легенду, а ведь чем дальше - тем больнее. Я, как и ты, пыталась защитить свой мир, никого не обижая. Почему-то мне казалось, что людям должно быть все равно, кто с кем спит, но, видимо, такова человеческая натура... По сей день не знаю, были ли мы правы, когда затеяли эту авантюру. Скорее всего это еще не конец. По крайней мере, для меня. Я уже потеряла Юлю, ту самую, с которой мы жили в Москве. Потеряла только потому, что есть стало известно о моих сексуальных предпочтениях. А сколько еще будет таких ситуаций - известно только богу, в которого я не верю."
Объявили посадку. Я вспомнила, что при регистрации нам с Юлей достались соседние места, и от этой мысли стало как-то не по себе. Но, когда я вошла в салон, я тут же увидела ее разговаривающей со стюардессой, и сразу стало ясно, о чем идет речь. Я протиснулась в назначенное кресло у иллюминатора, а кресло соседа ожидаемо осталось свободным в течение всего полета.
Хоть я пыталась немного вздремнуть, мне постоянно что-то мешало. Больше всего раздражал безумный кондиционер, который врубили на полную катушку, а по приземлении я уже отчетливо ощущала, что меня продуло. Шмыгая носом, я отстояла очередь транзитных пассажиров и направилась в маленький зал ожидания кишиневского аэропорта. Через два часа подали новый самолет. Мы входили на трап вместе с Юлей, однако она демонстративно отвернулась в другую сторону, а я не решилась снова заговорить с ней.
По прилечу в Домодедово я опять столкнулась с ней на выходе. Она гордо прошла мимо, и тут в толпе показалось знакомое лицо, спешившее навстречу. Это был Костя. Он подбежал к Юле, тепло обнял, осыпая вопросами и расцеловывая блудную жену. Я просто не верила своим глазам. Просто. Не верила. Собственным глазам! Как!? Как такое могло произойти!? Это... Это просто... Это просто ни в какие ворота!
Я поплелась к другому выходу, чтобы только не попасть под их взоры. Домой я возвращалась на метро. Меня пихали в бока озлобленные пассажиры, спешащие вечером с работы, но я не обращала на них внимания. Потом зашла в ближайший супермаркет, купила бутылку виски и любимых консервов для Соломоши и поплелась домой. Я очень рассчитывала, что хотя бы эта недолгая прогулка не принесет новых сюрпризов, но я ошибалась. Навстречу мне, нежно обнимая друг друга за все возможные мягкие места, двигалась влюбленная парочка. Я сразу узнала в стройном силуэте в красном кожаном пальто моя бывшую девушку Машу. Она звонко смеялась, прижимаясь всем телом к рослому смазливому парню лет двадцати пяти с темными волосами в дутой болоньей куртке черного цвета. Завидев меня, она лишь сильнее припала к своему избраннику и нарочито чмокнула его в щечку.
- Привет! - сияя неподражаемой белозубой улыбкой, поздоровалась Маша.
Я молча кивнула, прошла дальше, и уже за спиной я расслышала:
- Это кто?
- Да так, - демонстративно громко раздалось в ответ, - Просто соседка!
***
Соломон пулей вылетел навстречу. Все-таки повезло мне с котом, характер у него совершенно не кошачий. Он скорее напоминает маленькую хитрую собаку, добрую, верную, он ненавидит быть один, а потому эти четыре дня стали для него настоящим кошмаром. Наверное, за это время он выспался на год вперед. Я попросила соседку с верхнего этажа приглядеть за моим пушистым другом, однако эти короткие встречи раз в день не могли восполнить недостаток общения рыжего зверя. Он все вертелся у моих ног, прыгал на задних лапках, задевая коготками джинсы и настаивал срочно водрузить его на ручки. Я прошла в комнату, села на пол, Соломон немедленно примостился на коленях и заурчал. Достав купленную бутылку, я сначала раздумывала не сходить ли за стаканом, но стало жалко сгонять мое ласковое животное. Поэтому одной рукой я чесала благоговейно трясущееся ухо, а другой прямо из горла подносила себе мерзкий, горчащий виски, самый дешевый из всех, что удалось найти в магазине.
Так мы и сидели вчетвером: я, Соломон, паленый вискарь и мрачно молчащий телефон. Впрочем, последний соизвол-таки прозвенеть. Я открыла пришедшее сообщение. "Юленька" - значилось в графе отправитель. Пытаясь как можно увереннее сфокусировать размазанное зрение, я прочла: "Пока ты будешь в Клину, я заеду с мужем и заберу свои вещи. Будь добра, ничего не трогай. Ключи брошу в почтовый ящик."
Я все смотрела и смотрела на экран, пока он автоматически не погас. Черный прямоугольник пусто глядел в мое лицо и издевательски отражал его размытые черты. Если бы вместо этой опухшей, сопливой морды там вдруг появилось изображение огромной навозной кучи, я бы нисколько не удивилась, потому что именно так я себя сейчас и ощущала.
Дорога в аэропорт получилась чересчур молчаливой. Перед отъездом Софи сделала еще несколько уколов заметно побледневшей Юле и дала в дорогу какие-то таблетки. Альберто колесил по городу, забирая остатки наших забытых вещей в его квартире. После чего мы все дружно погрузились в уже знакомый "Fiat", и у всех одновременно пропало какое-либо желание разговаривать. Я мельком глянула в зеркало заднего вида: Юля смотрела в приоткрытое окно, плотно поджав тонкие бледные губы, Альберто держал ее за руку, уставившись в противоположную сторону.
Наверное, момент этого расставания каждый переживал по-своему. И очень трудно сказать, что именно испытывают люди, прощаясь навсегда. Они могут рассказывать друг другу утешительную неправду, что будут писать и когда-нибудь потом еще обязательно их пути пересекутся. Они могут даже свято верить в эту ложь, хотя в глубине души все понимают. И тогда уж лучше просто молчать, не придумывая лишних и, по сути, никому не нужных надежд.
Машина остановилась на парковке перед терминалом вылета. Я взвалила на плечо наши единственный багаж - мой дорожный рюкзак, коротко попрощалась с Софи. Она обняла меня, в последний раз даря свой бесподобный аромат, запечатлевшийся на моей футболке. Мы обменялись рукопожатиями с Альберто. У него слезились глаза, но он стойко сдерживал нахлынувшие эмоции, не сводя печального взгляда с Юли. Она стояла чуть поодаль от нашей троицы, перебирая в руках билеты и документы. Он подошел к ней и застыл, не решаясь на дальнейшие действия. Юля неторопливо убрала все в нагрудный карман своего кобинезона и лишь после этого обратила свой взор к итальянцу.
- Alberto, dovevamo andare... ("Альберто, нам пора..." - итал.) - тихо позвала Софи.
Юля нерешительно сделала шаг и тот час обняла его, запечатлевая прощальный поцелуй на немых губах. Я подняла голову: в небе над нами набирал высоту большой пассажирский самолет, унося людей на борту в другие точки нашей огромной голубой планеты. Возможно, кто-то из них несколько часов назад точно так же попрощался с кем-то навсегда, глотая слезы и смиряясь с обстоятельствами. Когда я вновь перевела взгляд туда, где пару секунд назад целовались обреченные любовники, Альберто уже отошел к машине. Брат и сестра улыбались и махали рукой. Они вместе бросили последнее "Chao!", сели в автомобиль и выехали с территории аэропорта.
- Ну... - выдохнула я, - пошли?
Юля ничего не ответила. Она развернулась к входу в терминал и уверенно зашагала туда. Без всяких проблем мы получили посадочные талоны, и сразу попали в "Duty Free". Это было крайне удивительно, потому что во всех других аэропортах, где я когда-либо бывала, до зоны беспошлинной торговли, надо пройти таможню и паспортный контроль. И, пока я соображала, что тут не так и где же надо поставить штамп отлета, Юли и след простыл. Я стояла одна посреди торговых рядов с рюкзаком в обнимку и не знала, куда она вообще могла пойти. Я кинулась в ближайший отсек с какими-то сладостями, но ее нигде не было видно, я поспешила в соседний магазин. Хорошо, что людей в каждом отдельном месте было немного, но сам "Duty Free" был гигантский, и затеряться в нем не стоило особых усилий.
Обежав несколько торговых точек, я достала телефон и решилась позвонить, хотя счет мой уже трещал по швам от незапланированных разговоров с Минском. Но не успела я дождаться ответа от вызываемого абонента, как внезапно в одном из стеклянных павильонов промелькнула искомая шоколадная коса. Я немедленно кинулась туда и оказалась в магазине женского нижнего белья. Юля равнодушно ковырялась среди вешалок с трусиками и даже не сразу повернула голову, когда я окинула ее.
- Юль, ну, что такое? Куда ты исчезла? Ты не могла хотя бы мне сказать, что хочешь пойти в магазин?
Она молча оглядела меня и снова отвернулась.
- Юль, что случилось? Ты вообще слышишь меня?
- Слышу, - спокойно отозвалась она и продолжила осмотр товаров.
- А почему тогда не отвечаешь?
- А я должна тебе что-то ответить? - из-за вешалки, разделявшей нас, я могла увидеть только строгие карие глаза, смотрящие с неприязнью.
- Так, погоди, - я быстро обошла вешалку и приблизилась к ней, - У тебя мой паспорт и посадочный, хотя бы поэтому нам надо держаться вместе.
На это она достала стопку документов из кармана, вычленила мои и протянула мне. Я убрала их в рюкзак, мысленно начиная паниковать, потому как Юля сейчас вела себя совершенно неадекватно.
- Ты хочешь, чтобы мы ходили по аэропорту независимо друг от друга?
- Да, - холодно прозвучало в ответ.
- Могу я узнать причину такого желания?
- А ты не догадываешься?
- Нет, - помотала я головой, - Так что тебе все же придется объяснить.
- Хорошо, - Юля повесила обратно отобранный для примерки товар и зашагала прочь из магазина.
Мы вновь оказались на шумной аллее со снующими повсюду отлетающими. Юля скрестила руки на груди и строго посмотрела мне прямо в глаза.
- Я все слышала, - она сделала паузу, но, не дождавшись реакции, продолжила, - Я слышала, о чем вы говорили этой ночью с Софи. Я проснулась, мне хотелось пить, но, как только я подошла к двери, сразу поняла, что происходит что-то не то, и решила подождать. Ты правда думала, что я полная дура и ничего не пойму? Я давно, давно подозревала, еще Костя неоднократно говорил, что у тебя на лбу написано, но я же верила тебе. Понимаешь, верила! А как же Марк? Ты и его обманываешь? Ты ему наставляешь рога с какими-то девками, пока он ни сном ни духом, так получается!?
Ее карие глаза превратились в почти черные, жесткие, полные ненависти. Они в упор сверлили меня, и становилось ясно, что дальнейшая ложь уже не имеет смысла.
- Юля, послушай... Марк - гей. Наш брак изначально был фиктивным.
- Что?.. - тихо произнесла она, и руки ее беспомощно опустились, - Марк... Гей? Он... Как?
У меня пересохло в горле, и говорила я практически через силу, скребя высушенными связками по напряженному горлу. Я не передам словами, как больно было мне в этот момент. Все, что было вокруг провалилось в черноту этих глаз напротив. И мне хотелось просто подойти и обнять ее, обнять и ничего не говорить, но весь юлин образ сейчас оброс незримыми ядовитыми шипами, от соприкосновения с которыми, можно было легко проститься с жизнью.
- Юля, - силилась я сохранить спокойствие, - мне жаль, что я не рассказала тебе. Но что бы это изменило? Мы ведь просто друзья, коллеги... Какая разница...
- Какая разница!? - взорвалась она и что было сил отпихнула меня в грудь обеими руками, - Мы спали в одной кровати! Ты дотрагивалась до меня!!! Ты, кусок грязи! Ты впутала меня в это дерьмо!
- Я никуда тебя не впутывала, я хотела тебе просто помочь, Юль...
- Пошла ты в жопу, дрянь! - заливаясь слезами, истошно заорала она на весь аэропорт, - Не подходи ко мне! Сука!
Она развернулась и быстро зашагала подальше от меня и вскоре скрылась в толпе, с любопытством таращившейся на нас. Но я не обращала внимания на этих бесконечно чужих мне людей. Мой и до того безрадостный мир в одночасье потускнел и превратился в единую тягучую трясину черно-белого мутного болота, где я безучастно тонула без всякого рвения бороться за свою жизнь. Я бесцельно побродила по "Duty Free", наконец, наткнулась на огромную очередь в паспортный контроль. Паспортист, завидев мое серое безэмоциональное лицо, поначалу насторожился, но все-таки шлепнул мне штамп и пропустил, ни о чем не спрашивая.
В зале отлета я разглядела Юлю. Она сидела в самом дальнем конце одна и развлекалась с мобильным. Я достала свой аппарат, подсоединилась к местному Wi-Fi и написала сообщение единственному человеку, разговор с которым был для меня наименее травмоопасен.
"Привет, Марк. Как ты? Не подумай, я не сержусь на тебя. И не беспокойся насчет развода. Я сама организую тут всю формальную часть и пришлю тебе бумаги на подпись. Надеюсь, конфликт с родителями рано или поздно сойдет на нет, и они просто примут тебя таким, какой ты есть. Хотела сказать тебе спасибо за все эти годы. И, знаешь... Пусть это не мое дело, но я от всей души желаю тебе поскорее расстаться с Алексом и найти нормального парня, который будет ценить тебя за твои душевные качества, коих ты не лишен. Быть может, оно и лучше, что все вышло именно так. Кто знает, насколько долго мы смогли бы поддерживать эту легенду, а ведь чем дальше - тем больнее. Я, как и ты, пыталась защитить свой мир, никого не обижая. Почему-то мне казалось, что людям должно быть все равно, кто с кем спит, но, видимо, такова человеческая натура... По сей день не знаю, были ли мы правы, когда затеяли эту авантюру. Скорее всего это еще не конец. По крайней мере, для меня. Я уже потеряла Юлю, ту самую, с которой мы жили в Москве. Потеряла только потому, что есть стало известно о моих сексуальных предпочтениях. А сколько еще будет таких ситуаций - известно только богу, в которого я не верю."
Объявили посадку. Я вспомнила, что при регистрации нам с Юлей достались соседние места, и от этой мысли стало как-то не по себе. Но, когда я вошла в салон, я тут же увидела ее разговаривающей со стюардессой, и сразу стало ясно, о чем идет речь. Я протиснулась в назначенное кресло у иллюминатора, а кресло соседа ожидаемо осталось свободным в течение всего полета.
Хоть я пыталась немного вздремнуть, мне постоянно что-то мешало. Больше всего раздражал безумный кондиционер, который врубили на полную катушку, а по приземлении я уже отчетливо ощущала, что меня продуло. Шмыгая носом, я отстояла очередь транзитных пассажиров и направилась в маленький зал ожидания кишиневского аэропорта. Через два часа подали новый самолет. Мы входили на трап вместе с Юлей, однако она демонстративно отвернулась в другую сторону, а я не решилась снова заговорить с ней.
По прилечу в Домодедово я опять столкнулась с ней на выходе. Она гордо прошла мимо, и тут в толпе показалось знакомое лицо, спешившее навстречу. Это был Костя. Он подбежал к Юле, тепло обнял, осыпая вопросами и расцеловывая блудную жену. Я просто не верила своим глазам. Просто. Не верила. Собственным глазам! Как!? Как такое могло произойти!? Это... Это просто... Это просто ни в какие ворота!
Я поплелась к другому выходу, чтобы только не попасть под их взоры. Домой я возвращалась на метро. Меня пихали в бока озлобленные пассажиры, спешащие вечером с работы, но я не обращала на них внимания. Потом зашла в ближайший супермаркет, купила бутылку виски и любимых консервов для Соломоши и поплелась домой. Я очень рассчитывала, что хотя бы эта недолгая прогулка не принесет новых сюрпризов, но я ошибалась. Навстречу мне, нежно обнимая друг друга за все возможные мягкие места, двигалась влюбленная парочка. Я сразу узнала в стройном силуэте в красном кожаном пальто моя бывшую девушку Машу. Она звонко смеялась, прижимаясь всем телом к рослому смазливому парню лет двадцати пяти с темными волосами в дутой болоньей куртке черного цвета. Завидев меня, она лишь сильнее припала к своему избраннику и нарочито чмокнула его в щечку.
- Привет! - сияя неподражаемой белозубой улыбкой, поздоровалась Маша.
Я молча кивнула, прошла дальше, и уже за спиной я расслышала:
- Это кто?
- Да так, - демонстративно громко раздалось в ответ, - Просто соседка!
***
Соломон пулей вылетел навстречу. Все-таки повезло мне с котом, характер у него совершенно не кошачий. Он скорее напоминает маленькую хитрую собаку, добрую, верную, он ненавидит быть один, а потому эти четыре дня стали для него настоящим кошмаром. Наверное, за это время он выспался на год вперед. Я попросила соседку с верхнего этажа приглядеть за моим пушистым другом, однако эти короткие встречи раз в день не могли восполнить недостаток общения рыжего зверя. Он все вертелся у моих ног, прыгал на задних лапках, задевая коготками джинсы и настаивал срочно водрузить его на ручки. Я прошла в комнату, села на пол, Соломон немедленно примостился на коленях и заурчал. Достав купленную бутылку, я сначала раздумывала не сходить ли за стаканом, но стало жалко сгонять мое ласковое животное. Поэтому одной рукой я чесала благоговейно трясущееся ухо, а другой прямо из горла подносила себе мерзкий, горчащий виски, самый дешевый из всех, что удалось найти в магазине.
Так мы и сидели вчетвером: я, Соломон, паленый вискарь и мрачно молчащий телефон. Впрочем, последний соизвол-таки прозвенеть. Я открыла пришедшее сообщение. "Юленька" - значилось в графе отправитель. Пытаясь как можно увереннее сфокусировать размазанное зрение, я прочла: "Пока ты будешь в Клину, я заеду с мужем и заберу свои вещи. Будь добра, ничего не трогай. Ключи брошу в почтовый ящик."
Я все смотрела и смотрела на экран, пока он автоматически не погас. Черный прямоугольник пусто глядел в мое лицо и издевательски отражал его размытые черты. Если бы вместо этой опухшей, сопливой морды там вдруг появилось изображение огромной навозной кучи, я бы нисколько не удивилась, потому что именно так я себя сейчас и ощущала.
У МЕНЯ ЕСТЬ ТЫ - 28
В Москве заметно похолодало, и промозглый северный ветер разносил по двору опавшую желтую листву. Я стояла возле подъезда своего дома с банкой энергетика в руках, вслушиваясь в завывания ледяных потоков воздуха и мечтая вновь оказаться в теплой кровати вместе с Соломоном, чтобы никуда не надо было спешить и ни о чем не надо было думать. Но вместо этого я уже четверть часа топтала асфальт, трясясь то ли от холода, то ли от похмельного озноба. Насморк, начавшийся после вчерашнего самолетного кондиционера, лишь усилился, и, кажется, потихоньку поднималась температура. Однако все эти мелочи мало волновали мое подтрёпанное сознание. Встав в пять утра и даже не до конца еще протрезвев, я все-таки просмотрела присланные Васильевой материалы, но по истечении долгих и мучительных пяти минут поняла, что в данный момент не способна воспринимать логически связные тексты. Я плюнула на эту затею, кое-как умылась, выпила горсть таблеток от головной боли, упаковала в рюкзак деловой костюм и ботинки и вышла из дома дожидаться Звягина и Таню, которые должны были приехать за мной на машине.
Черный внедорожник резко затормозил прямо у моих ног, едва не наехав на меня. По всей видимости, я немного отвлеклась и не заметила, как Алексей Александрович решил проделать этот довольно опасный трюк, чтобы меня попугать, а заодно раззадорить своих пассажиров. Как оказалось, в машине, кроме Васильевой, на переднем сидении рядом с водителем восседал директор по развитию регионов - Максим Гуревич. Почему-то я была уверена, что он поедет вместе с начальником службы безопасности Коротковым и нашим генеральным Евгением Чумаковым, но либо они выезжали в неудобное время, либо Гуревич сам принял решение, что ему выгоднее и спокойнее путешествовать в компании своих равнозначных коллег и непосредственного начальника, чем обливаться потом под пристальным взором верхушки власти.
Я приземлилась на заднее сиденье рядом с Таней, и Звягин бодро вырулил из двора. Обменявшись формальными приветствиями, некоторое время мы ехали молча, но буквально через минут десять раздался недовольный голос Максима.
- А че это у нас стекла так потеют? - озирался он по сторонам.
- Просто приоткрой окно, - отозвалась Таня, не прекращая ковыряться в каких-то бумажках, лежавших на коленях.
- Кажется, кто-то вчера отлично отметил возвращение из столицы моды, - оскалил зубы Алексей в зеркало заднего вида.
Я поймала его взгляд и мило улыбнулась.
- Ну, что вы, Алексей Александрович, всего чуть-чуть, за приезд.
- Всего чуть-чуть, а мы теперь, как ежики в тумане едем! - заржал Максим и перегнулся через сидение на нашу сторону, - Ладко, тебе не стыдно? Значит, с коллегами ты пить брезгуешь, а не пойми с кем закладывать за воротничок - так пожалуйста!
- Ничего! - выпалил Звягин, довольно поправляя густые усы, - Теперь не отвертится! На завтра у нас запланировано две торжественные части. Утром - официальная, а ближе к вечеру - так сказать, дружественная. Вот там и поглядим, кто как пить умеет.
- Видимо, для этой части Коротков так и рвался в Клин, - про между прочим заметила Таня, - Будет блюсти моральные устои.
- Оторвать бы тебе язык, Васильева, - крякнул в он в ответ, - Да что только мы без твоего языка делать потом будем!
Мужчины дружно зашлись гомерическим хохотом, на что Таня лишь покачала головой и тихо обратилась ко мне.
- Саш, ты вообще как себя чувствуешь?
- Нормально, - коротко бросила я и отвернулась в противоположную сторону, чтобы не дышать на нее перегаром.
- Ты случайно не заболела? - она коснулась ладонью моего лба, но я быстро убрала ее руку, чтобы наши спутники не видели.
- Это кто там заболел? - прогремел Звягин, - Отставить болячки! У нас практически миссия века, а вы болеть собрались!? Немедленно собрали всю волю в кулак и показали регионщикам, какие мы крутые перцы! Нас бояться должны!
- А я вот наивно полагала, что нас должны уважать коллеги... - улыбнулась Таня и незаметно достала из сумочки пачку бумажных носовых платков, она протянула их мне.
- Вот тебя они пусть и уважают! - встрял Гуревич, - А нас с Саней они должны бояться! Да ведь, Ладко?
Он снова залился смехом, и я любезно его поддержала, не смотря на то, что искренне недолюбливала этого хитрого и очень криводушного человека, который пришел в компанию всего-то три месяца назад и уже успел подсидеть предыдущего директора. Тот неожиданно для всех написал заявление "по собственному" прямо перед непосредственным запуском проекта Звягина, к которому имел прямое отношение. С тех пор Максим плотно впился огромными жилистыми пальцами в корпоративный аппарат. Понятия не имею, что думал по этому поводу Алексей Александрович, однако именно он подписал увольнительную предшественнику Гуревича и сам же выдвинул его кандидатуру на должность директора по развитию регионов. Что же касается Тани, она, казалось, мила и приветливая со всеми коллегами вне зависимости от рангов. Одинаково сладко всем улыбалась и не вступала в открытые конфликты, и новый коллега не стал исключением. Максим не был красив в обычном понимании этого явления, но многие женщины в нашей компании сразу заметили его пышущее здоровьем круглое розовощекое лицо, темные густые волосы, плотную рослую фигуру и ту недосягаемую харизму, исходившую от всегда идеально выглаженных рубашек и тонкого умения пошло шутить и одновременно элегантно кокетничать со всеми представительницами слабого пола. Впрочем, на меня эти чары не распространялись, а сам Максим сразу это почувствовал, выбрав для общения со мной тон приятельски-отчужденный. Меня это вполне устраивало, особенно сейчас, когда с моим новым назначением мы встали на одну ступень иерархии.
Примерно через час машина свернула с основного шоссе на второстепенную дорогу и помчалась по улицам Клина. Еще через минут тридцать мы оказались среди высившихся по обеим сторонам трассы густых деревьев, местами успевших поредеть в это раннюю осеннюю пору. Мы двигались куда-то вглубь, удаляясь от оживленной части города, и вскоре ехали уже по грунтовке, пока не добрались до ворот клинского пансионата, который и был арендован под нашу конференцию. Высокие кованные створки лениво отворились, и мы проехали на территорию.
Прямо перед нами располагался главный корпус, выкрашенный в светло-желтый, цыплячий цвет, а за ним виднелись мощеные бетонными плитами дорожки, уводящие к раскиданным по всей территории кемпингам и развлекательным точкам. Пока Гуревич и Звягин улаживали вопросы с парковкой, мы с Таней вошли в центральный вход и направились к стойке ресепшн. За громоздким полукгулым ограждением из белого камня, отшлифованного до блеска, сидели две миловидные девчушки в одинаковых синих костюмах и о чем-то оживленно беседовали. Таня подошла к стойке и аккуратно кашлянула, но беседовавшие не обратили на нее никакого внимания. Тогда, не долго думая, Васильева пододвинула позолоченный звонок, стоявший у края, и что было сил шмякнула по нему дважды.
Девочки тут же подскочила и испуганно уставились на бестактную гостью.
- Доброе утро, - обворожительно улыбнулась Таня, деловито поправляя шпильку в своем фирменном пучке, - Будте добры, Ладко и Васильева, - она снова просияла улыбкой, и одна из секретарей, натянуто улыбаясь в ответ, поспешила проверить в компьютере данные.
- Да, пожалуйста, - протянула она пластиковую карточку, - Люкс на третьем этаже с видом на реку. Вам нужно расписаться тут и вот тут, - девушка достала регистрационные бланки, и, пока Таня вырисовывав свой автограф, я взяла в руки карточку.
- А почему ключ только один? - растеряно соображала я.
- У вас заказан один номер на двоих, все верно? - вымучила еще одну любезную улыбку секретарь.
- Это какая-то ошибка... - пробубнила я.
- Никакой ошибки, - Таня передала мне ручку и пододвинула бланк, - Я выпросила у Звягина для нас самый лучший номер, ты чем-то недовольна?
- Я не буду жить с тобой в одном номере, - шмыгнула я носом и покосилась на работницу отеля, - У вас есть другие номера?
- Я прошу прощения... - испуганно шарила в компьютерной базе девушка, - Все занято... Если только вы договоритесь, чтобы подселиться к кому-то другому...
- Да-да, кажется, Алексей взял для себя отдельный двухместный номер, не хочешь к нему в гости? - хитро подмигнула Таня, выхватила у меня рук ключ и зашагала к лифту с дамской сумочкой под мышкой, и таща за собой небольшой дорожный чемоданчик на колесиках.
Делать было нечего. Я выдохнула и побрела вслед за Васильевой. Мы вместе поднялись на третий этаж и нашли номер, где нам предстояло ночевать целых две бесконечные ночи. С помощью магнитной карты Таня разблокировала замок, и мы оказались внутри просторной очень светлой комнаты с нежно-розовыми виниловыми обоями на стенах и большой двуспальной кроватью по центру, где в середине заботливые клинские горничные свернули двух кривоватых лебедей из белых полотенец.
- Это что, номер для новобрачных? - процедила я, заглядывая в ванную комнату, - Ну, хоть душевая кабина есть, а не трехместное корыто.
- А я бы вот не отказалась от ванной, - мечтательно пропела Таня, - Зато смотри какой у нас балкон! Красота ведь!
Она быстро скинула свои тесные шпильки и помчалась открывать балконную дверь.
- Саша! - крикнула она, весело повиснув на заграждении, - Иди сюда! Смотри, как здорово!
Я нехотя выползла на открытую широкую лоджию, обнесенную по периметру в кованное металлическое ограждение с деревянными полукруглыми перилами по верху, на которых были закреплены прямоугольные кадки с уличными растениями. Прямо под балконом находилась охраняемая автомобильная парковка, где все еще о чем-то спорили Звягин и Гуревич с местным сторожем, а за ней простиралась густая лесополоса, пересекаемая узкими дорожками. Одна из них шла к реке с маленьким причалом поодаль, там спокойно отдыхали моторные и весельные лодки, которые можно было арендовать для рыбалки.
- Ну, правда же круто? - обратились ко мне задорные серые глаза, наполненные искренним счастьем, - Ты послушай, какой тут воздух!
Я снова шмыгнула носом и тут же закашлялась.
- Похоже, я сейчас ничего не учую...
- Ты простудилась? - Таня пошла ко мне, приподнялась на цыпочках и вновь попыталась пощупать мой лоб, - Я так не пойму, нагнись, - она настойчиво дернула за рукав моего пальто и притянула к себе, чтобы коснуться губами.
- Будешь в лобик меня целовать, как покойника? - попробовала я пошутить и тут же с полной силой зашлась кашлем.
- Ты горячая... - без тени улыбки произнесла Таня, - Ты что там в фонтанах купалась? Как тебя угораздило простыть?
- Да нормально все, - отмахнулась я.
- Саш, у нас через три часа внутреннее совещание, как ты пойдешь в таком состоянии? А еще через три часа встреча с генеральным, тем более нельзя пропускать! И что мне теперь с тобой делать, а?
- Ничего тебе со мной не надо делать.
- Так, пошли, - Таня безапелляционно схватила меня под руку и поволокла обратно в номер, - Давай, раздевайся и ложись в кровать, - заявила она и тут же сама начала расстегивать пуговицы на пальто.
Я перехватила ее руки, и мы застыли, глядя друг другу в глаза.
- Тань, ты что делаешь?.. - еле выдавила я.
- Раздеваю... тебя... - размахивая длинными, густо выкрашенными тушью ресницами, сбивчиво ответила она.
- Давай лучше я сама как-нибудь.
- Хорошо, - Таня отступила на шаг и вдруг, будто что-то вспомнив, кинулась к своей сумочке, которую кинула при входе, - Тебе надо выспаться, так что сейчас же ложись под одеяло, я дам тебе жаропонижающее.
Я все еще стояла у распахнутой балконной двери и, боязливо озираясь в сторону что-то выискивающей в недрах сумки Васильевой, медленно раздевалась, прикидывая, как мне вообще с ней спать, если, кроме домашней футболки, я ничего не взяла. И когда я уже было собралась забраться в кровать, сзади послышался возмущенный голос.
- Ты что в джинсах хочешь улечься!?
- Ну... - растерялась я, - Да...
- Ты в своем уме? - Таня быстро пересекла комнату и оказалась рядом со мной, - А, ну, живо снимай! - она застыла в полуметре, глядя на меня в упор и держа какой-то маленький пакетик в руках, - Или все-таки хочешь, чтобы я сама тебя раздела? - и ее пухлые влажные губки сложились в каверзную улыбку и застыли, ожидая ответа.
- Спасибо, конечно, за предложение, - улыбнулась я, - но позволь мне на сегодня лишить тебя этого удовольствия. Ты не могла бы отвернуться?
- Ой, что я там не видела! - закатила глазки Таня, но все же послушно отвернулась и ушла к маленькому бару рядом с гардеробным шкафом напротив кровати, где лежали пакетики с чаем и растворимым кофе, а так же был чайник и пару бутылок с водой, - Ну, что? Уже можно смотреть? - продолжала она язвить, ковыряясь со слишком плотной резьбой на одной из бутылок.
- Уже можно, - я плотнее укуталась в одеяло, чувствуя, как меня страшно трясет, и с каждой минутой становится только хуже, - И, между прочим, замечу, что там ты еще ничего не видела.
Она повернулась и смерила меня строгим взглядом.
- Было бы желание... - фыркнула Таня.
Когда чайник, наконец, закипел, она высыпала содержимое пакетика в кружку, залила кипятком и наполовину разбавила холодной водой. Аккуратно, чтобы ничего не расплескать, Васильева подплыла к кровати и протянула лекарство. Сопротивляться я не стала, залпом осушила эту теплую сладко-кислую жижу с лимонным ароматизатором и сама не заметила, как спустя пару минут меня накрыло густым туманом сна без сновидений.
В Москве заметно похолодало, и промозглый северный ветер разносил по двору опавшую желтую листву. Я стояла возле подъезда своего дома с банкой энергетика в руках, вслушиваясь в завывания ледяных потоков воздуха и мечтая вновь оказаться в теплой кровати вместе с Соломоном, чтобы никуда не надо было спешить и ни о чем не надо было думать. Но вместо этого я уже четверть часа топтала асфальт, трясясь то ли от холода, то ли от похмельного озноба. Насморк, начавшийся после вчерашнего самолетного кондиционера, лишь усилился, и, кажется, потихоньку поднималась температура. Однако все эти мелочи мало волновали мое подтрёпанное сознание. Встав в пять утра и даже не до конца еще протрезвев, я все-таки просмотрела присланные Васильевой материалы, но по истечении долгих и мучительных пяти минут поняла, что в данный момент не способна воспринимать логически связные тексты. Я плюнула на эту затею, кое-как умылась, выпила горсть таблеток от головной боли, упаковала в рюкзак деловой костюм и ботинки и вышла из дома дожидаться Звягина и Таню, которые должны были приехать за мной на машине.
Черный внедорожник резко затормозил прямо у моих ног, едва не наехав на меня. По всей видимости, я немного отвлеклась и не заметила, как Алексей Александрович решил проделать этот довольно опасный трюк, чтобы меня попугать, а заодно раззадорить своих пассажиров. Как оказалось, в машине, кроме Васильевой, на переднем сидении рядом с водителем восседал директор по развитию регионов - Максим Гуревич. Почему-то я была уверена, что он поедет вместе с начальником службы безопасности Коротковым и нашим генеральным Евгением Чумаковым, но либо они выезжали в неудобное время, либо Гуревич сам принял решение, что ему выгоднее и спокойнее путешествовать в компании своих равнозначных коллег и непосредственного начальника, чем обливаться потом под пристальным взором верхушки власти.
Я приземлилась на заднее сиденье рядом с Таней, и Звягин бодро вырулил из двора. Обменявшись формальными приветствиями, некоторое время мы ехали молча, но буквально через минут десять раздался недовольный голос Максима.
- А че это у нас стекла так потеют? - озирался он по сторонам.
- Просто приоткрой окно, - отозвалась Таня, не прекращая ковыряться в каких-то бумажках, лежавших на коленях.
- Кажется, кто-то вчера отлично отметил возвращение из столицы моды, - оскалил зубы Алексей в зеркало заднего вида.
Я поймала его взгляд и мило улыбнулась.
- Ну, что вы, Алексей Александрович, всего чуть-чуть, за приезд.
- Всего чуть-чуть, а мы теперь, как ежики в тумане едем! - заржал Максим и перегнулся через сидение на нашу сторону, - Ладко, тебе не стыдно? Значит, с коллегами ты пить брезгуешь, а не пойми с кем закладывать за воротничок - так пожалуйста!
- Ничего! - выпалил Звягин, довольно поправляя густые усы, - Теперь не отвертится! На завтра у нас запланировано две торжественные части. Утром - официальная, а ближе к вечеру - так сказать, дружественная. Вот там и поглядим, кто как пить умеет.
- Видимо, для этой части Коротков так и рвался в Клин, - про между прочим заметила Таня, - Будет блюсти моральные устои.
- Оторвать бы тебе язык, Васильева, - крякнул в он в ответ, - Да что только мы без твоего языка делать потом будем!
Мужчины дружно зашлись гомерическим хохотом, на что Таня лишь покачала головой и тихо обратилась ко мне.
- Саш, ты вообще как себя чувствуешь?
- Нормально, - коротко бросила я и отвернулась в противоположную сторону, чтобы не дышать на нее перегаром.
- Ты случайно не заболела? - она коснулась ладонью моего лба, но я быстро убрала ее руку, чтобы наши спутники не видели.
- Это кто там заболел? - прогремел Звягин, - Отставить болячки! У нас практически миссия века, а вы болеть собрались!? Немедленно собрали всю волю в кулак и показали регионщикам, какие мы крутые перцы! Нас бояться должны!
- А я вот наивно полагала, что нас должны уважать коллеги... - улыбнулась Таня и незаметно достала из сумочки пачку бумажных носовых платков, она протянула их мне.
- Вот тебя они пусть и уважают! - встрял Гуревич, - А нас с Саней они должны бояться! Да ведь, Ладко?
Он снова залился смехом, и я любезно его поддержала, не смотря на то, что искренне недолюбливала этого хитрого и очень криводушного человека, который пришел в компанию всего-то три месяца назад и уже успел подсидеть предыдущего директора. Тот неожиданно для всех написал заявление "по собственному" прямо перед непосредственным запуском проекта Звягина, к которому имел прямое отношение. С тех пор Максим плотно впился огромными жилистыми пальцами в корпоративный аппарат. Понятия не имею, что думал по этому поводу Алексей Александрович, однако именно он подписал увольнительную предшественнику Гуревича и сам же выдвинул его кандидатуру на должность директора по развитию регионов. Что же касается Тани, она, казалось, мила и приветливая со всеми коллегами вне зависимости от рангов. Одинаково сладко всем улыбалась и не вступала в открытые конфликты, и новый коллега не стал исключением. Максим не был красив в обычном понимании этого явления, но многие женщины в нашей компании сразу заметили его пышущее здоровьем круглое розовощекое лицо, темные густые волосы, плотную рослую фигуру и ту недосягаемую харизму, исходившую от всегда идеально выглаженных рубашек и тонкого умения пошло шутить и одновременно элегантно кокетничать со всеми представительницами слабого пола. Впрочем, на меня эти чары не распространялись, а сам Максим сразу это почувствовал, выбрав для общения со мной тон приятельски-отчужденный. Меня это вполне устраивало, особенно сейчас, когда с моим новым назначением мы встали на одну ступень иерархии.
Примерно через час машина свернула с основного шоссе на второстепенную дорогу и помчалась по улицам Клина. Еще через минут тридцать мы оказались среди высившихся по обеим сторонам трассы густых деревьев, местами успевших поредеть в это раннюю осеннюю пору. Мы двигались куда-то вглубь, удаляясь от оживленной части города, и вскоре ехали уже по грунтовке, пока не добрались до ворот клинского пансионата, который и был арендован под нашу конференцию. Высокие кованные створки лениво отворились, и мы проехали на территорию.
Прямо перед нами располагался главный корпус, выкрашенный в светло-желтый, цыплячий цвет, а за ним виднелись мощеные бетонными плитами дорожки, уводящие к раскиданным по всей территории кемпингам и развлекательным точкам. Пока Гуревич и Звягин улаживали вопросы с парковкой, мы с Таней вошли в центральный вход и направились к стойке ресепшн. За громоздким полукгулым ограждением из белого камня, отшлифованного до блеска, сидели две миловидные девчушки в одинаковых синих костюмах и о чем-то оживленно беседовали. Таня подошла к стойке и аккуратно кашлянула, но беседовавшие не обратили на нее никакого внимания. Тогда, не долго думая, Васильева пододвинула позолоченный звонок, стоявший у края, и что было сил шмякнула по нему дважды.
Девочки тут же подскочила и испуганно уставились на бестактную гостью.
- Доброе утро, - обворожительно улыбнулась Таня, деловито поправляя шпильку в своем фирменном пучке, - Будте добры, Ладко и Васильева, - она снова просияла улыбкой, и одна из секретарей, натянуто улыбаясь в ответ, поспешила проверить в компьютере данные.
- Да, пожалуйста, - протянула она пластиковую карточку, - Люкс на третьем этаже с видом на реку. Вам нужно расписаться тут и вот тут, - девушка достала регистрационные бланки, и, пока Таня вырисовывав свой автограф, я взяла в руки карточку.
- А почему ключ только один? - растеряно соображала я.
- У вас заказан один номер на двоих, все верно? - вымучила еще одну любезную улыбку секретарь.
- Это какая-то ошибка... - пробубнила я.
- Никакой ошибки, - Таня передала мне ручку и пододвинула бланк, - Я выпросила у Звягина для нас самый лучший номер, ты чем-то недовольна?
- Я не буду жить с тобой в одном номере, - шмыгнула я носом и покосилась на работницу отеля, - У вас есть другие номера?
- Я прошу прощения... - испуганно шарила в компьютерной базе девушка, - Все занято... Если только вы договоритесь, чтобы подселиться к кому-то другому...
- Да-да, кажется, Алексей взял для себя отдельный двухместный номер, не хочешь к нему в гости? - хитро подмигнула Таня, выхватила у меня рук ключ и зашагала к лифту с дамской сумочкой под мышкой, и таща за собой небольшой дорожный чемоданчик на колесиках.
Делать было нечего. Я выдохнула и побрела вслед за Васильевой. Мы вместе поднялись на третий этаж и нашли номер, где нам предстояло ночевать целых две бесконечные ночи. С помощью магнитной карты Таня разблокировала замок, и мы оказались внутри просторной очень светлой комнаты с нежно-розовыми виниловыми обоями на стенах и большой двуспальной кроватью по центру, где в середине заботливые клинские горничные свернули двух кривоватых лебедей из белых полотенец.
- Это что, номер для новобрачных? - процедила я, заглядывая в ванную комнату, - Ну, хоть душевая кабина есть, а не трехместное корыто.
- А я бы вот не отказалась от ванной, - мечтательно пропела Таня, - Зато смотри какой у нас балкон! Красота ведь!
Она быстро скинула свои тесные шпильки и помчалась открывать балконную дверь.
- Саша! - крикнула она, весело повиснув на заграждении, - Иди сюда! Смотри, как здорово!
Я нехотя выползла на открытую широкую лоджию, обнесенную по периметру в кованное металлическое ограждение с деревянными полукруглыми перилами по верху, на которых были закреплены прямоугольные кадки с уличными растениями. Прямо под балконом находилась охраняемая автомобильная парковка, где все еще о чем-то спорили Звягин и Гуревич с местным сторожем, а за ней простиралась густая лесополоса, пересекаемая узкими дорожками. Одна из них шла к реке с маленьким причалом поодаль, там спокойно отдыхали моторные и весельные лодки, которые можно было арендовать для рыбалки.
- Ну, правда же круто? - обратились ко мне задорные серые глаза, наполненные искренним счастьем, - Ты послушай, какой тут воздух!
Я снова шмыгнула носом и тут же закашлялась.
- Похоже, я сейчас ничего не учую...
- Ты простудилась? - Таня пошла ко мне, приподнялась на цыпочках и вновь попыталась пощупать мой лоб, - Я так не пойму, нагнись, - она настойчиво дернула за рукав моего пальто и притянула к себе, чтобы коснуться губами.
- Будешь в лобик меня целовать, как покойника? - попробовала я пошутить и тут же с полной силой зашлась кашлем.
- Ты горячая... - без тени улыбки произнесла Таня, - Ты что там в фонтанах купалась? Как тебя угораздило простыть?
- Да нормально все, - отмахнулась я.
- Саш, у нас через три часа внутреннее совещание, как ты пойдешь в таком состоянии? А еще через три часа встреча с генеральным, тем более нельзя пропускать! И что мне теперь с тобой делать, а?
- Ничего тебе со мной не надо делать.
- Так, пошли, - Таня безапелляционно схватила меня под руку и поволокла обратно в номер, - Давай, раздевайся и ложись в кровать, - заявила она и тут же сама начала расстегивать пуговицы на пальто.
Я перехватила ее руки, и мы застыли, глядя друг другу в глаза.
- Тань, ты что делаешь?.. - еле выдавила я.
- Раздеваю... тебя... - размахивая длинными, густо выкрашенными тушью ресницами, сбивчиво ответила она.
- Давай лучше я сама как-нибудь.
- Хорошо, - Таня отступила на шаг и вдруг, будто что-то вспомнив, кинулась к своей сумочке, которую кинула при входе, - Тебе надо выспаться, так что сейчас же ложись под одеяло, я дам тебе жаропонижающее.
Я все еще стояла у распахнутой балконной двери и, боязливо озираясь в сторону что-то выискивающей в недрах сумки Васильевой, медленно раздевалась, прикидывая, как мне вообще с ней спать, если, кроме домашней футболки, я ничего не взяла. И когда я уже было собралась забраться в кровать, сзади послышался возмущенный голос.
- Ты что в джинсах хочешь улечься!?
- Ну... - растерялась я, - Да...
- Ты в своем уме? - Таня быстро пересекла комнату и оказалась рядом со мной, - А, ну, живо снимай! - она застыла в полуметре, глядя на меня в упор и держа какой-то маленький пакетик в руках, - Или все-таки хочешь, чтобы я сама тебя раздела? - и ее пухлые влажные губки сложились в каверзную улыбку и застыли, ожидая ответа.
- Спасибо, конечно, за предложение, - улыбнулась я, - но позволь мне на сегодня лишить тебя этого удовольствия. Ты не могла бы отвернуться?
- Ой, что я там не видела! - закатила глазки Таня, но все же послушно отвернулась и ушла к маленькому бару рядом с гардеробным шкафом напротив кровати, где лежали пакетики с чаем и растворимым кофе, а так же был чайник и пару бутылок с водой, - Ну, что? Уже можно смотреть? - продолжала она язвить, ковыряясь со слишком плотной резьбой на одной из бутылок.
- Уже можно, - я плотнее укуталась в одеяло, чувствуя, как меня страшно трясет, и с каждой минутой становится только хуже, - И, между прочим, замечу, что там ты еще ничего не видела.
Она повернулась и смерила меня строгим взглядом.
- Было бы желание... - фыркнула Таня.
Когда чайник, наконец, закипел, она высыпала содержимое пакетика в кружку, залила кипятком и наполовину разбавила холодной водой. Аккуратно, чтобы ничего не расплескать, Васильева подплыла к кровати и протянула лекарство. Сопротивляться я не стала, залпом осушила эту теплую сладко-кислую жижу с лимонным ароматизатором и сама не заметила, как спустя пару минут меня накрыло густым туманом сна без сновидений.
У МЕНЯ ЕСТЬ ТЫ - 29
Что-то противно задребезжало под самым ухом, и мне пришлось вынуть себя из темного болезненного вакуума. Звук не прекращался, вибрируя где-то под подушкой. Я вслепую пошарила рукой и, наконец, извлекла трясущийся телефон.
- Алло...
- Солнышко, привет! - бодрый настин голос звякнул в моей не до конца проснувшейся голове, как лязг арматуры об асфальт, - А ты... Ты что, спишь?..
- Да прилегла на пару минут и как-то неожиданно отключилась.
- Ты... Хорошо себя чувствуешь? - обеспокоено спросила она.
- Да, все нормально, не переживай, - решила я не волновать лишний раз девочку своими болячками.
- А ты вообще где?
- Я... - оглядевшись по сторонам, я моментально вспомнила, что нахожусь в гостиничном номере где-то на окраине Клина, и, по идее, со мной рядом должна находиться Таня, которую нигде не было видно; я напрягла слух, и расслышала звук бегущей воды из ванной, - Я уже приехала на свою конференцию в Клин. У нас скоро внутреннее совещание, а потом еще встреча с генеральным директором... Вот я и решила отдохнуть. А ты как?
- А я в колледже, - тут же успокоилась Ася и совершенно непринужденно продолжила рассказ, - У меня сегодня было две пары с утра, а третью отменили, мы пошли с девочками в кафе, чтобы переждать, а потом вместе пойти на четвёртую. А девочки предложили на четвёртую пару тоже забить и пойти в кино, а я им говорю...
Я почти не слушала эту умилительную болтовню, лишь изредка поддакивала ничего незначащими "Ммм" и "Ага". В данный момент меня больше интересовало, куда подевалась Таня и не пора ли нам уже выдвигаться на встречу. Я тихонько выкарабкалась из-под одеяла и гуськом прокралась к двери в ванную комнату.
- ...А Катька потом еще такая говорит: "Да лааааадно тебе! Че ты! Мы ща по студаку на дневной сеанс ваще за копейки сходим!", а Ленка такая: "Да Ася у нас трусиха! Она даже с Гариком испугалась встречаться!"...
- А Гарик это кто? - почти на автомате поинтересовалась я, осторожно приоткрывая дверь.
- Да придурок один! Он в милиции работает, в отделении рядом с колледжем...
В ванной никого не оказалось. Из распахнутых створок душевой кабины столбом валил густой водяной пар - душ был активирован на максимально горячую воду, а посредине этого маленького и крайне тесного пространства расправленный на деревянных "плечиках", закрепленных на осветительном приборе у потолка, висел мой деловой костюм с пиджаком и брюками.
- ...И, короче, эти три курицы сказали, что не сдалась им эта колористика, и вообще им девки в четвертого курса говорили, что по-любас придется скидываться на подарок преподше, представляешь?
- Угу, - буркнула я, растерянно изучая представшую передо мной несовсем ясную картину, - Так ты на занятия пойдешь?
- Пойду, - горестно вздохнула Ася.
В прихожей щелкнул замок на входной двери, и я поторопилась скорее завершить разговор.
- Малыш, мне пора собираться. Рада была тебя слышать. Ты пиши, как так у тебя чего, хорошо? Пока!
- Хорошо! Я тебя люблю! Пока!
Я вырубила телефон, выглянула из ванной и тут же столкнулась нос к носу с кряхтящей Таней, которая волокла под мышкой несопоставимую с ее ростом огромную гладильную доску.
- Ты где была? - спросила я первое, что пришло на ум.
- А ты не догадываешься? - невозмутимо протискиваясь между двумя дверьми прокряхтела Васильева, героически таща в комнату тяжелый предмет, скребущий металлическими ножками об пол.
- Да давай помогу, - не выдержала я этого нечеловеческого зрелища и быстро перехватила из ее рук доску, - Костюм мой зачем в ванной повесила?
- Затем, что он мятый, как будто из одного места вытащили. И рубашка твоя неглаженная. Вообще не представляю, как ты в таком видела собиралась на совещании появиться, - она с любопытством оглядела меня с ног до головы и хитро прищурилась, - Какие... Миленькие трусики...
Я тут же вспомнила, что стою перед ней в одном нижнем белье и футболке, и сразу стало так ужасно неловко, что хоть сквозь землю проваливайся, только б эта стервочка не пялилась на меня так нагло. Однако я титаническим усилием воли запрятала подальше свое смущение и как можно более непринужденно улыбнулась.
- Да, - как ни в чем не бывало устанавливая гладильную доску, отозвалась я, - прекрасные трусы. Тебе подсказать магазин, где можно приобрести такие же?
- Не думала, что такие еще продают! - давилась от смеха Таня, - Или это мужские?
- Это женские боксеры, - сохраняя чувство самообладания, парировала я, хотя этот звонкий заливистый смех уже порядком раздражал меня, - Между прочим, очень удобные. В отличие от тех кружавчатых веревочек, которые предпочитаешь носить ты.
- Мои кружавчатые веревочки, - нисколько не потерялась Таня, - нужны не для комфорта, а для красоты.
- Для красоты? Хм... А красоты для кого? Для тебя? Или для того, кто тебя будет раздевать?
- И то, и другое, - на полном серьезе ответила она, достала из гардеробного шкафа утюг и установила его на поверхности доски, - Ты, кстати, как себя чувствуешь?
- Да вроде нормально, - пошмыгала я носом.
- Хорошо, - заключила Таня, - Давай сюда свою рубашку, сейчас отглажу ее, ты оденешься, и вместе пойдем пообедаем.
- Раскомадовалась... - ковыряясь в рюкзаке, возмущалась я, - Между прочим, ты фактически мне больше не начальница, - я протянула ей скомканную ткань.
- Между прочим, - строго посмотрела на меня Васильева и угрожающе нажала кнопку подачи пара на утюге, тот предупредительно шикнул, - я последний раз гладила рубашку своему бывшему парю, года так три назад. Кажется, в тот день он меня страшно бесил, из-за чего пострадала не только рубашка, но и молодой человек. Так что советую меня не злить и не отвлекать.
Я только руками развела. Спорить с агрессивной женщиной, вооруженной увесистым раскаленным предметом, - явно не мой конек.
Как и было оговорено, после всех необходимых процедур с моей одеждой я оделась, и мы вдвоем отправились в местный ресторан, который больше напоминал пафосную заводскую столовую. Есть мне не хотелось, хотя приправленный с утра единственной банкой энергетика мой желудок был абсолютно пуст. Температура заметно понизилась, и все же общая слабость отчетливо ощущалась в теле, но я старалась не подавать виду. Надо было как-то дотянуть до вечера, пройдя аж два круга ада на скучных совещаниях.
На первом из них собрались все представители московского подразделения за исключением Чумакова и Короткова, а дольше всех держал слово господин Гуревич. Он вдохновенно распевал о грядущих перспективах, о том, какая непосильная работа уже проделана по налаживанию связей с регионами, и что всем нам придется запастись колоссальным терпением, проявить весь наш немеренный профессионализм и, пренебрегая личными амбициями, временем и даже, может быть, сомнениями идти вперед в светлое будущее нашей компании. Ясное дело, все долго и упорно аплодировали. После чего встал Звягин и в более короткой форме и чуть другими словами рассказал все тоже самое. Когда дошла очередь до Васильевой, я уже практически впала в транс и слушала в пол-уха, хоть и прекрасно понимала, что сразу за ней придется отдуваться мне. Но Таня, как будто специально, все оттягивала время. Даже пробовала пару раз не самым удачным образом шутить, пока ее внезапно не прервал Звягин.
- Татьяна, я полагаю, вы достаточно рассказали о нашем новом проекте, о котором, пожалуй, и так предельно много известно всем присутствующими. Расскажите об изменениях в структурном делении, которые произошли совсем недавно и о которых коллегам будет крайне интересно узнать.
- Разумеется, Алексей, - сияя самой почтительной улыбкой, кивнула она, - Я как раз постепенно подходила к данному вопросу, еще раз сакцентировав внимание присутствующих на таких важных вехах нашего бизнеса, как показатели активности продаж и общая успешность проекта на данный момент. Логическим и необходимым итогом этой работы стало принятие решения о разделении обязанностей по ведению проекта на территории Москвы и всех остальных регионов, включая Московскую область и Санкт-Петербург. Как и прежде, основной сектор останется под моим управлением, а наиболее перспективное и многозадачное ответвление, - с этими словами она аккуратно пнула меня каблуком под столом, и я моментально очнулась, - отныне будет всецело подчиняться моей энергичной и очень талантливой коллеге - Александре Ладко. Саша, тебе слово.
- Спасибо, Татьяна, - я встала и деловито оглядела собравшихся людей, - Добрый, почти что вечер, коллеги! Передо мной уже выступили мои более опытные, старшие товарищи, которые настолько обширно и всесторонне поведали нам обо всех предстоящих планах и задачах, что, пожалуй, я не стану повторяться. Ведь нам предстоит еще одна, уникальная по своей значимости встреча, перед которой не плохо было бы подкрепиться, - по залу пробежала смущенные одобрительные улыбки, - Итак, я для вас лицо новое и пока мало понятное, но в скором времени это недоразумение будет разрешено. Во-первых, потому, что впереди еще двое суток непосредственно здесь, на конференции, где мы легко сможем пообщаться в индивидуальном порядке, а во-вторых, все мои координаты легко найти в корпоративной базе, таким образом в любое время дня, а при желании - и ночи, я доступна для деловой связи, - несколько менеджеров сидели, уже не скрывая улыбок, даже Васильева смущенно прикрыла рот какими-то бумажками, давясь хохотом, - От себя лично хочу добавить, что, вступив в новую для себя должность, я открываю не столько личные горизонты, сколько компания в моем лице выходит на новый уровень общения со своими региональными представителями, таким образом подчеркивая значимость всех своих намеченных целей. Ведь не для кого не секрет, что работники периферийных подразделений часто испытывают некую ущемленность, стесненность в своем обеспечении. Задачей номер раз для меня станет и уже стало преодоление этих несправедливых границ. Мы живем в огромной, сильной, уникальной стране, и потому параллельное развитие бизнеса на всей ее территории это не только наш долг, как добросовестных работников своей корпорации, но и как непосредственных верных граждан своей страны.
Я замолчала, и за столом воцарилась тишина. В этот момент одна единственная Таня вдруг стала хлопать, и спустя долю секунды мне аплодировали уже все. Раскрасневшись, как помидор, то ли от жара, то ли от смущения, я степенно села на место, хотя ноги мои уже здорово подкосились и держалась я из последних сил. Таня аккуратно нагнулась к моему уху и, продолжая поддерживать не смолкающий восторженный всплеск, тихо шепнула: "Молодец".
По выходу из конференц-зала она незаметно увела меня в сторону и пощупала лоб.
- Кажется, опять поднимается... Саш, - проникновенно посмотрела она в мои глаза, - еще совсем чуть-чуть. На встрече с Чумаковым тебе вообще не надо будет выступать, надо просто перетерпеть.
Я рассеяно кивнула и улыбнулась, хотя, наверное, со стороны это больше было похоже на оскал.
- Прорвемся, - я положила ей ладонь на плечо.
- Тебе поесть надо...
- Аппетита вообще нет.
- Пойдем в столовую, хотя бы суп какой-нибудь съешь.
Мы снова поплелись в ресторан. Я кое-как впихнула в себя чашку куриного бульона, но лучше мне не становилось. Скорее наоборот. Не знаю, каким чудом я вообще выдержала нудную и такую же банальную встречу с нашим генеральным и даже умудрилась не заснуть, но по окончании я практически на четвереньках ползла в номер, поддерживаемая хрупкими таниными руками. Из последних сил я сняла свой костюм, бросила куда-то не глядя, уже не обращая внимания на то, что предстаю перед Васильевой в почти полном неглиже, рухнула на кровать и моментально уснула.
Ночь пролетела в одно короткое, но очень беспокойное мгновение. Снились какие-то кошмары, где я снова брожу в непонятном многомерном пространстве, пытаюсь найти выход, но то не нахожу дверей, то они намертво заколочены. А я скитаюсь в тумане, в полумраке, в какой-то удушающей духоте, проваливаюсь сквозь полы, наступаю на стены, и мне мерещатся люди: знакомые, совсем чужие и вроде бы узнаваемые тут, во сне, но которых в жизни я не знаю. Меня кружило и вертело вверх и вниз, пока из темноты подсознания на меня не обрушился образ из казалось бы забытого видения. Мертвые стеклянные глаза появились из ниоткуда и холодная белая рука потянулась, чтобы схватить меня, и я тот час проснулась.
В номере было тихо. Я попробовала подняться, но что-то удерживало меня. Внимательнее оглядев себя, я обнаружила, что Таня лежит позади, уткнувшись носом в мою спину, и одной рукой крепко обнимает за талию. Я попробовала аккуратно отцепить ее, но, как только я попыталась пошевелиться, она тут же прижалась еще сильнее.
- Тань... - тихо позвала я, - Таня...
- Что?.. - все-таки откликнулась она.
- Отпусти меня, мне надо в туалет.
Она, как ошпаренная, подскочила на кровати и, пока еще плохо соображая, уставилась на меня.
- Да я тебя и не держу...
- Ага, не держишь... - усмехнулась я, сползая с кровати, - Ты только что меня чуть не раздавила.
- Не болтай ерунды, - проворчала Таня и широко театрально зевнула, - Ты помнишь, что у нас сегодня совместная презентация с утра? - крикнула она погромче, чтобы я расслышала ее из туалета, - Ты как себя вообще чувствуешь?
- Жить буду!
Возле двери раздался тихи скрип ламината.
- Саш, - прозвучало совсем рядом, - А ты надолго? Может, пустишь меня быстренько почистить зубки?
- Ты вообще с головой дружишь? - возмутилась я, - Если ты видела меня в нижнем белье, это еще не значит, что мы тут породнились!
- Подумаешь... - бросила рассерженная Таня и утопала обратно в кровать.
Продолжение здесь
Что-то противно задребезжало под самым ухом, и мне пришлось вынуть себя из темного болезненного вакуума. Звук не прекращался, вибрируя где-то под подушкой. Я вслепую пошарила рукой и, наконец, извлекла трясущийся телефон.
- Алло...
- Солнышко, привет! - бодрый настин голос звякнул в моей не до конца проснувшейся голове, как лязг арматуры об асфальт, - А ты... Ты что, спишь?..
- Да прилегла на пару минут и как-то неожиданно отключилась.
- Ты... Хорошо себя чувствуешь? - обеспокоено спросила она.
- Да, все нормально, не переживай, - решила я не волновать лишний раз девочку своими болячками.
- А ты вообще где?
- Я... - оглядевшись по сторонам, я моментально вспомнила, что нахожусь в гостиничном номере где-то на окраине Клина, и, по идее, со мной рядом должна находиться Таня, которую нигде не было видно; я напрягла слух, и расслышала звук бегущей воды из ванной, - Я уже приехала на свою конференцию в Клин. У нас скоро внутреннее совещание, а потом еще встреча с генеральным директором... Вот я и решила отдохнуть. А ты как?
- А я в колледже, - тут же успокоилась Ася и совершенно непринужденно продолжила рассказ, - У меня сегодня было две пары с утра, а третью отменили, мы пошли с девочками в кафе, чтобы переждать, а потом вместе пойти на четвёртую. А девочки предложили на четвёртую пару тоже забить и пойти в кино, а я им говорю...
Я почти не слушала эту умилительную болтовню, лишь изредка поддакивала ничего незначащими "Ммм" и "Ага". В данный момент меня больше интересовало, куда подевалась Таня и не пора ли нам уже выдвигаться на встречу. Я тихонько выкарабкалась из-под одеяла и гуськом прокралась к двери в ванную комнату.
- ...А Катька потом еще такая говорит: "Да лааааадно тебе! Че ты! Мы ща по студаку на дневной сеанс ваще за копейки сходим!", а Ленка такая: "Да Ася у нас трусиха! Она даже с Гариком испугалась встречаться!"...
- А Гарик это кто? - почти на автомате поинтересовалась я, осторожно приоткрывая дверь.
- Да придурок один! Он в милиции работает, в отделении рядом с колледжем...
В ванной никого не оказалось. Из распахнутых створок душевой кабины столбом валил густой водяной пар - душ был активирован на максимально горячую воду, а посредине этого маленького и крайне тесного пространства расправленный на деревянных "плечиках", закрепленных на осветительном приборе у потолка, висел мой деловой костюм с пиджаком и брюками.
- ...И, короче, эти три курицы сказали, что не сдалась им эта колористика, и вообще им девки в четвертого курса говорили, что по-любас придется скидываться на подарок преподше, представляешь?
- Угу, - буркнула я, растерянно изучая представшую передо мной несовсем ясную картину, - Так ты на занятия пойдешь?
- Пойду, - горестно вздохнула Ася.
В прихожей щелкнул замок на входной двери, и я поторопилась скорее завершить разговор.
- Малыш, мне пора собираться. Рада была тебя слышать. Ты пиши, как так у тебя чего, хорошо? Пока!
- Хорошо! Я тебя люблю! Пока!
Я вырубила телефон, выглянула из ванной и тут же столкнулась нос к носу с кряхтящей Таней, которая волокла под мышкой несопоставимую с ее ростом огромную гладильную доску.
- Ты где была? - спросила я первое, что пришло на ум.
- А ты не догадываешься? - невозмутимо протискиваясь между двумя дверьми прокряхтела Васильева, героически таща в комнату тяжелый предмет, скребущий металлическими ножками об пол.
- Да давай помогу, - не выдержала я этого нечеловеческого зрелища и быстро перехватила из ее рук доску, - Костюм мой зачем в ванной повесила?
- Затем, что он мятый, как будто из одного места вытащили. И рубашка твоя неглаженная. Вообще не представляю, как ты в таком видела собиралась на совещании появиться, - она с любопытством оглядела меня с ног до головы и хитро прищурилась, - Какие... Миленькие трусики...
Я тут же вспомнила, что стою перед ней в одном нижнем белье и футболке, и сразу стало так ужасно неловко, что хоть сквозь землю проваливайся, только б эта стервочка не пялилась на меня так нагло. Однако я титаническим усилием воли запрятала подальше свое смущение и как можно более непринужденно улыбнулась.
- Да, - как ни в чем не бывало устанавливая гладильную доску, отозвалась я, - прекрасные трусы. Тебе подсказать магазин, где можно приобрести такие же?
- Не думала, что такие еще продают! - давилась от смеха Таня, - Или это мужские?
- Это женские боксеры, - сохраняя чувство самообладания, парировала я, хотя этот звонкий заливистый смех уже порядком раздражал меня, - Между прочим, очень удобные. В отличие от тех кружавчатых веревочек, которые предпочитаешь носить ты.
- Мои кружавчатые веревочки, - нисколько не потерялась Таня, - нужны не для комфорта, а для красоты.
- Для красоты? Хм... А красоты для кого? Для тебя? Или для того, кто тебя будет раздевать?
- И то, и другое, - на полном серьезе ответила она, достала из гардеробного шкафа утюг и установила его на поверхности доски, - Ты, кстати, как себя чувствуешь?
- Да вроде нормально, - пошмыгала я носом.
- Хорошо, - заключила Таня, - Давай сюда свою рубашку, сейчас отглажу ее, ты оденешься, и вместе пойдем пообедаем.
- Раскомадовалась... - ковыряясь в рюкзаке, возмущалась я, - Между прочим, ты фактически мне больше не начальница, - я протянула ей скомканную ткань.
- Между прочим, - строго посмотрела на меня Васильева и угрожающе нажала кнопку подачи пара на утюге, тот предупредительно шикнул, - я последний раз гладила рубашку своему бывшему парю, года так три назад. Кажется, в тот день он меня страшно бесил, из-за чего пострадала не только рубашка, но и молодой человек. Так что советую меня не злить и не отвлекать.
Я только руками развела. Спорить с агрессивной женщиной, вооруженной увесистым раскаленным предметом, - явно не мой конек.
Как и было оговорено, после всех необходимых процедур с моей одеждой я оделась, и мы вдвоем отправились в местный ресторан, который больше напоминал пафосную заводскую столовую. Есть мне не хотелось, хотя приправленный с утра единственной банкой энергетика мой желудок был абсолютно пуст. Температура заметно понизилась, и все же общая слабость отчетливо ощущалась в теле, но я старалась не подавать виду. Надо было как-то дотянуть до вечера, пройдя аж два круга ада на скучных совещаниях.
На первом из них собрались все представители московского подразделения за исключением Чумакова и Короткова, а дольше всех держал слово господин Гуревич. Он вдохновенно распевал о грядущих перспективах, о том, какая непосильная работа уже проделана по налаживанию связей с регионами, и что всем нам придется запастись колоссальным терпением, проявить весь наш немеренный профессионализм и, пренебрегая личными амбициями, временем и даже, может быть, сомнениями идти вперед в светлое будущее нашей компании. Ясное дело, все долго и упорно аплодировали. После чего встал Звягин и в более короткой форме и чуть другими словами рассказал все тоже самое. Когда дошла очередь до Васильевой, я уже практически впала в транс и слушала в пол-уха, хоть и прекрасно понимала, что сразу за ней придется отдуваться мне. Но Таня, как будто специально, все оттягивала время. Даже пробовала пару раз не самым удачным образом шутить, пока ее внезапно не прервал Звягин.
- Татьяна, я полагаю, вы достаточно рассказали о нашем новом проекте, о котором, пожалуй, и так предельно много известно всем присутствующими. Расскажите об изменениях в структурном делении, которые произошли совсем недавно и о которых коллегам будет крайне интересно узнать.
- Разумеется, Алексей, - сияя самой почтительной улыбкой, кивнула она, - Я как раз постепенно подходила к данному вопросу, еще раз сакцентировав внимание присутствующих на таких важных вехах нашего бизнеса, как показатели активности продаж и общая успешность проекта на данный момент. Логическим и необходимым итогом этой работы стало принятие решения о разделении обязанностей по ведению проекта на территории Москвы и всех остальных регионов, включая Московскую область и Санкт-Петербург. Как и прежде, основной сектор останется под моим управлением, а наиболее перспективное и многозадачное ответвление, - с этими словами она аккуратно пнула меня каблуком под столом, и я моментально очнулась, - отныне будет всецело подчиняться моей энергичной и очень талантливой коллеге - Александре Ладко. Саша, тебе слово.
- Спасибо, Татьяна, - я встала и деловито оглядела собравшихся людей, - Добрый, почти что вечер, коллеги! Передо мной уже выступили мои более опытные, старшие товарищи, которые настолько обширно и всесторонне поведали нам обо всех предстоящих планах и задачах, что, пожалуй, я не стану повторяться. Ведь нам предстоит еще одна, уникальная по своей значимости встреча, перед которой не плохо было бы подкрепиться, - по залу пробежала смущенные одобрительные улыбки, - Итак, я для вас лицо новое и пока мало понятное, но в скором времени это недоразумение будет разрешено. Во-первых, потому, что впереди еще двое суток непосредственно здесь, на конференции, где мы легко сможем пообщаться в индивидуальном порядке, а во-вторых, все мои координаты легко найти в корпоративной базе, таким образом в любое время дня, а при желании - и ночи, я доступна для деловой связи, - несколько менеджеров сидели, уже не скрывая улыбок, даже Васильева смущенно прикрыла рот какими-то бумажками, давясь хохотом, - От себя лично хочу добавить, что, вступив в новую для себя должность, я открываю не столько личные горизонты, сколько компания в моем лице выходит на новый уровень общения со своими региональными представителями, таким образом подчеркивая значимость всех своих намеченных целей. Ведь не для кого не секрет, что работники периферийных подразделений часто испытывают некую ущемленность, стесненность в своем обеспечении. Задачей номер раз для меня станет и уже стало преодоление этих несправедливых границ. Мы живем в огромной, сильной, уникальной стране, и потому параллельное развитие бизнеса на всей ее территории это не только наш долг, как добросовестных работников своей корпорации, но и как непосредственных верных граждан своей страны.
Я замолчала, и за столом воцарилась тишина. В этот момент одна единственная Таня вдруг стала хлопать, и спустя долю секунды мне аплодировали уже все. Раскрасневшись, как помидор, то ли от жара, то ли от смущения, я степенно села на место, хотя ноги мои уже здорово подкосились и держалась я из последних сил. Таня аккуратно нагнулась к моему уху и, продолжая поддерживать не смолкающий восторженный всплеск, тихо шепнула: "Молодец".
По выходу из конференц-зала она незаметно увела меня в сторону и пощупала лоб.
- Кажется, опять поднимается... Саш, - проникновенно посмотрела она в мои глаза, - еще совсем чуть-чуть. На встрече с Чумаковым тебе вообще не надо будет выступать, надо просто перетерпеть.
Я рассеяно кивнула и улыбнулась, хотя, наверное, со стороны это больше было похоже на оскал.
- Прорвемся, - я положила ей ладонь на плечо.
- Тебе поесть надо...
- Аппетита вообще нет.
- Пойдем в столовую, хотя бы суп какой-нибудь съешь.
Мы снова поплелись в ресторан. Я кое-как впихнула в себя чашку куриного бульона, но лучше мне не становилось. Скорее наоборот. Не знаю, каким чудом я вообще выдержала нудную и такую же банальную встречу с нашим генеральным и даже умудрилась не заснуть, но по окончании я практически на четвереньках ползла в номер, поддерживаемая хрупкими таниными руками. Из последних сил я сняла свой костюм, бросила куда-то не глядя, уже не обращая внимания на то, что предстаю перед Васильевой в почти полном неглиже, рухнула на кровать и моментально уснула.
Ночь пролетела в одно короткое, но очень беспокойное мгновение. Снились какие-то кошмары, где я снова брожу в непонятном многомерном пространстве, пытаюсь найти выход, но то не нахожу дверей, то они намертво заколочены. А я скитаюсь в тумане, в полумраке, в какой-то удушающей духоте, проваливаюсь сквозь полы, наступаю на стены, и мне мерещатся люди: знакомые, совсем чужие и вроде бы узнаваемые тут, во сне, но которых в жизни я не знаю. Меня кружило и вертело вверх и вниз, пока из темноты подсознания на меня не обрушился образ из казалось бы забытого видения. Мертвые стеклянные глаза появились из ниоткуда и холодная белая рука потянулась, чтобы схватить меня, и я тот час проснулась.
В номере было тихо. Я попробовала подняться, но что-то удерживало меня. Внимательнее оглядев себя, я обнаружила, что Таня лежит позади, уткнувшись носом в мою спину, и одной рукой крепко обнимает за талию. Я попробовала аккуратно отцепить ее, но, как только я попыталась пошевелиться, она тут же прижалась еще сильнее.
- Тань... - тихо позвала я, - Таня...
- Что?.. - все-таки откликнулась она.
- Отпусти меня, мне надо в туалет.
Она, как ошпаренная, подскочила на кровати и, пока еще плохо соображая, уставилась на меня.
- Да я тебя и не держу...
- Ага, не держишь... - усмехнулась я, сползая с кровати, - Ты только что меня чуть не раздавила.
- Не болтай ерунды, - проворчала Таня и широко театрально зевнула, - Ты помнишь, что у нас сегодня совместная презентация с утра? - крикнула она погромче, чтобы я расслышала ее из туалета, - Ты как себя вообще чувствуешь?
- Жить буду!
Возле двери раздался тихи скрип ламината.
- Саш, - прозвучало совсем рядом, - А ты надолго? Может, пустишь меня быстренько почистить зубки?
- Ты вообще с головой дружишь? - возмутилась я, - Если ты видела меня в нижнем белье, это еще не значит, что мы тут породнились!
- Подумаешь... - бросила рассерженная Таня и утопала обратно в кровать.
Продолжение здесь
Для просмотра полной версии этой страницы, пожалуйста, пройдите по ссылке.