Продолжение. Начало рассказа здесь >>>>


Вторая часть здесь >>>>


Третья часть здесь >>>>


Четвертая часть здесь >>>>


Пятая часть здесь >>>>

Шестая часть здесь >>>>


Автостопом по России. Тупая мамаша, противный ребенок, поездка в автобусе.

Автостопом до алтайского яка. Глава 18.
Cherchez la femme или во всём виноваты бабы (с).
У машины сильно смят зад, и к ней прицеплена какая-то запчасть с колёсами. Судя по испуганной реакции водителя, - молодой парень в ужасе подскочил и ударился головой о потолок машины, - он остановился не потому, что решил меня подвезти. Просто ему надо было позвонить по телефону.
- Здравствуйте! – говорю я, какими-то остатками сил вынуждая себя улыбаться. – Вы в Новосиб?
- Нет, - парень отрицательно мотает головой.
Как «нет»-то? Он стоит на дороге, которая тут одна. В Новосиб. Делаю новую попытку, по-прежнему изо всех сил пытаясь понравиться:
- Ну, Вы же в ту сторону едете?
- Да, - соглашается он с очевидным.
- Подвезёте?
Он несколько секунд оценивает меня взглядом и, наконец, согласно кивает головой. Сажусь вперёд, кинув рюкзак, по обыкновению, сзади: багажника у машины нет, и зад ввиду помятия, тоже ужат до безобразия. Это ж надо было так подставиться…
- А куда Вы едете? – видимо, моё вежливое «Вы» его и подкупило.
- В Новосибирск, - отвечает парень.
- Ну так и мне, в Новосибирск! – радуюсь я. – Новосиб – это и есть Новосибирск!
Парень недоверчиво смотрит на меня и поясняет:
- Я тут первый раз еду.
А я стопицотый, можно подумать… Думаю, вообще, что я не только в первый раз еду. Но и в последний. С удивлением отмечаю, что моя манера разговаривать с водителем, рассказывая всякие байки, никуда не делась. Я даже улыбаюсь, по инерции и выработанной привычке.
Умные японцы говорят: «Сначала улыбнись через силу, потом по привычке, и вскоре ты начнёшь это делать с удовольствием». До удовольствия ещё как до Парижа (хотя… автостопом не так уж и далеко…), а вот привычка, выворачивая обе оглобли, вывозит меня из панической колеи предсмертного ужаса.

Парня зовут Серёжка (имя изменено). Он везёт запчасть к автомобилю, потому что работает на СТО. Это его бизнес. Вскоре мы уже весело болтаем, рассказывая друг другу то, что может оказаться взаимополезным.
Он говорит, что дружит с конкурентами. Привозит, например, цельную машину, а ему нужно только мотор из неё. Куда остальное? Звонит конкурентам, те с радостью разбирают остальные запчасти.
Тут ему звонит жена. Сижу тихо и молча, глядя в чёрноту за окном. Ох, Ангел. Спасибо, что застопил для меня машину-то. И, вообще, спасибо.
Он, как всегда, отмалчивается. Седой уже во всех местах, поди.
Я тебе краску для волос куплю… Обещаю…

Серёжка прекращает говорить по телефону, и мы едем дальше в тишине и темноте. Дорога до Новосиба долгая, и я всё думаю о том, что Фашист тоже поехал в этом направлении и хотел сразу ехать на разгрузку, чтобы не ночевать с дорогими покрышками в кузове.
«Я же не дурак», - говорил он хриплым тяжёлым голосом, отчётливо проговаривая согласные буквы. Боюсь, что встречусь с ним в Новосибе, и не знаю, как себя вести. Он же знает, что я собиралась ехать туда. И он очень настоятельно требовал мой адрес и телефон.
Мне так страшно, будто Новосиб – маленькая деревенька в два дома и одной улицей, на которой невозможно ни с кем разминуться. Брось ты, «Оленька», - цитирую я его. Не будет он ради тебя стоять на обочине и высматривать пассажирок в каждой машине. Новую себе найдёт.
Внутри скручивается пружиной бессильный ужас за его будущих жертв.

Наконец, мы въезжаем в Новосиб, и Серёжка спрашивает, в какой район мне надо? Я называю и параллельно ищу его на смартфоне.
- О, это другой конец города! – констатирую очевидность.
- Ты это… - высказывает своё мнение Серёжка. – Поаккуратнее тут. Район-то криминогенный. Я намедни от нарика убегал, вместе с другом. У нарика тесак был в руках. Так и бежал за нами, хотел зарубить. При свете дня.
- Что-о-о? – выпучиваю я глаза и вжимаюсь в нагретое собой сидение машины.
- Еле удрали, короч, - улыбается он лихо.
Потом говорит, что стал звонить в полицию, а те стали спрашивать, на какой улице это происходит, и Серёжка называет улицу, а они переспрашивают: «А где это?». И, разумеется, пока то-сё, никто никого не поймал.
- Мне потом из полиции ещё два раза звонили. Оповещали, что не поймали его.

Я вглядываюсь в ночь. Фашист. Нарик. Кто ещё? Добрая фея с автоматом в руке?
Тем не менее, мне пора покидать машину. Прощаюсь, махнув рукой, вытаскиваю рюкзак и иду искать такси. Глубокая ночь, автобусы давно уже не ходят, а мне надо на противоположный конец города. Пешком? Да иди ты в пень!
Вижу издалека автобусную остановку, возле которой стоит такси: мягким жёлтым светом горит фонарик на крыше.
- О-о-о… Иди-и-и сюда-а-а, - говорю я, хотя, конечно, сама иду к нему, а не наоборот.
Склоняюсь к окну водителя, и голосом «я вообще-то никуда не тороплюсь» начинаю торговаться с ним. Прямо на остановке, на скамейке лежит дева, сильно обдолбанная, с огромными чёрными зрачками на оба глаза и не мигая в упор смотрит на меня. При этом рукой она задирает свою юбку и её оголённые ляжки в рваных чулках сверкают при свете бледных фонарей. Фея, небось.
Мне становится совсем жутко.
Водитель соглашается увезти меня по указанному адресу. Я не представляю себе, сколько километров нужно проехать и сильно занижаю цену.
Водитель ухмыляется моей наглости, выраженной в сумме «300 рублей» и говорит:
- И чё я такой добрый. Садитесь. Поехали.
Возможно, ему просто надоело лицезреть красавицу, смотрящую исподлобья из глубины автобусной остановки. Сажусь сзади.

Водитель оказывается учителем истории. В прошлом. Поэтому, когда я подаюсь вперёд и говорю: «Расскажите про Ваш город…», интеллигентным голосом он начинает приводить цифры и исторические факты с документальной точностью.
- Численность населения более полутора миллиона… Третий по численности населения город в России…
Ну, слава Богу, не деревенька… Мы довольно быстро едем по улице, которая не кончается, и я понимаю, что город, действительно, изрядно гипертрофирован.
- Вы курите? – прервавшись от исторической справки, спрашивает водитель.
- Сегодня – да, - отвечаю я уверенно. Водитель даёт мне сигарету, закуривает сам, и мне достаётся пустая пачка, куда я стряхиваю пепел. После первой затяжки голова прощается со мной, я откидываюсь назад и понимаю, что курить реально вредно. Минздрав, ты просто Кэп. Тем не менее, выкуриваю ещё полсигареты. Внутри все тревожные мысли улетучиваются, потому что на первый план выходит сердечная аритмия.
Курение – это медленный суицид. Если вы не знали.
Водитель продолжает свой экскурс, и чем дальше, тем интереснее. Дорога оказывается необыкновенно долгая и длинная.
- Никольский погост был здесь первым русским поселением. Село Кривощёково называлось. А потом жители начали расселяться, потому что через село собирались проложить Транссиб.
Транссиб – это железная дорога, самая длинная в мире. Сижу, прильнув к пассажирскому сиденью и обняв его руками. Сама смотрю через лобовое стекло на пустынную широкую дорогу.
- Пожар был, - продолжает водитель историческую справку. – Почти 800 домов сгорело. Потом эпидемия тифа…
Мы въезжаем на гигантский Бугринский мост, про который водитель говорит:
- Сам президент приезжал в прошлом году его открывать.
Мост глобален. Открыв рот, созерцаю красивое колоссальное сооружение, про которое мой гид добавляет:
- Его арка напоминает лук. Это символическое решение. Лук, как один из символов Сибири. Она красного цвета, - с каким-то искренним удовольствием говорит он.
Красный цвет я не вижу, потому что ночь. Мимо нас быстро нескончаемой чередой проносятся мощные огни придорожных фонарей.

Ещё водитель такси рассказывает о случае, когда в жилой дом врезался самолёт. Это было в семидесятых годах.
- Жена от него ушла, - поясняет он. - И мужик решил тёщу свою таким образом убить. А их никого дома не оказалось. Причём лётчик-то этот был непьющий, образцовый мужик. И когда разборки начались, его начальник на совещании кричал, стуча по столу кулаком: «Как вы могли непьющего человека допустить к штурвалу самолёта???»
Потрясающе.
Историческая справка гласит, что пилота звали Владимир, и его как раз собирались пересадить на большой лайнер, а развод ставил крест на его карьере. Поэтому он просил жену повременить с этим, но её родители были непреклонны. В конечном итоге, всё ведь решают родители.
Утром того дня жена, отведя ребёнка в садик, собиралась помириться с мужем, но сообщить об этом ему не успела. Видимо потому, что сотовых телефонов тогда не было, я так думаю.
Хотя некоторые люди и сейчас, при наличии всех атрибутов связи, умудряются молчать, как рыбы.
Итак, никого из его семейства в то злополучное утро не оказалось дома, потому что накануне они решили переночевать в другом месте. Кроме всего прочего, прямо перед домом рос тополь, заслоняя его «мишень», и лётчик на своём самолёте влетел левее – прямиком в пролёт подъезда между третьим и четвёртым этажом. Погиб, разумеется, сразу.
Начался пожар из-за авиационного топлива, паника, погибло ещё одиннадцать человек, прыгая из окон. С пятого этажа скинули 8-ми месячного ребёнка, - его чудом поймали стоявшие внизу люди.
В общем, вошёл чувак в историю. Влетел даже.
Мастер спорта по спортивной гимнастике и хороший футболист.

На вписку я приезжаю неприлично поздно. Водитель останавливает у нужного подъезда.
- Спасибо Вам, - говорю я, отдавая деньги. – Пойду.
- Нет, не пойдёте, - отвечает водитель, забирая деньги. – Сначала позвоните человеку, и пускай он выйдет.
Вопросительно смотрю на него. Он интенсивно кивает головой, побуждая меня сделать именно так, как он говорит. Вспоминаю про нарика и тесак, и звоню Андрею, хозяину вписки. Тот берёт трубку почти сразу и сонным голосом отвечает:
- Да, я сейчас выйду…

Меня проводят в художественную мастерскую, где стоит диван, а все стены увешаны экспозициями картин Сальвадора Дали. Картины огромны – от пола до потолка. В центре мастерской стоит монументальная скамья, сколоченная из сучковатых толстых деревяшек, и стол.
- Душ – там, - говорит Андрей самое прекрасное слово на сегодня. И предупреждает: – Утром все начнут ходить, так что может быть шумно.
Вверх уходит лестница на второй этаж, и по первому этажу тоже идёт коридор с дверями от комнат.
- Располагайся, - предлагает он.
Благодарю его, обещая, что я только на «переночевать», а с утра уйду.
Далее Андрей уходит. Стираю какие-то вещи. Потом душ. И - спать.
Сплю без снов, провалившись в ночь, будто в глубокую яму.

Утром просыпаюсь от того, что чёрная котячья морда с точащими длинными усами, нюхает мой нос. О, котик, привет. Кот безразлично смотрит на меня и уходит сидеть на подоконник. Стёкла окна снизу заставлены фанерой, и обзор улицы ограничен, но кот не впадает в депрессию. Просто смотрит в щель одним глазом и довольствуется этим.
Ещё какое-то время лежу. Утро уже вовсю существует. Несколько человек поочерёдно проходят в мастерскую, в душ, - сначала шумно, потом замечают меня в спальнике в виде зелёной «куколки», лежащей на диване и сбавляют громкость голоса. Мне надо срочно уехать из этого города. Где-то в нём в своей оранжевой фуре катает по улицам Фашист.
Встаю и собираюсь. Вот рюкзак готов, всё упаковано. Отлавливаю проходящего мимо парня, спрашиваю его, как доехать до автодорожного вокзала. Понимаю, что ехать сегодня автостопом я не в состоянии.
Лучше я поеду как все нормальные цивилизованные люди, на общественном транспорте. По крайней мере, мне не придётся поддерживать разговор: буду просто спать. К тому же, в Барнауле меня ждёт ещё один Андрей. Он проводник и пообещал взять меня в группу, идущую через два перевала по территории Горного Алтая. Если я успею к положенному времени. А на автобусе я точно успею: он более предсказуем.
Утешив потерю денег на билет таким образом, я, в итоге его покупаю. Автобус опаздывает на полчаса. Все это время я стою на автобусной остановке и смотрю на проезжающие мимо фуры. В каждой из них мне мерещится если не Фашист, то тот второй дальнобой: его машину я вообще не запомнила.

Настроение у меня – полный атас. Моя не выраженная злость, откуда-то из глубин поднимается кверху и гундосит мерзким голосом о том, какие все вокруг плохие. Я ненавижу всех. И я ненавижу каждого человека в отдельности. Словно сухой порох, готовый взорваться в любую секунду, я сажусь в подошедший автобус, зайдя вместе с рюкзаком в салон. Рюкзак никуда, естественно, не влезает. Я пытаюсь впихнуть его наверх, но даже отстёгивание коврика не помогает впихнуть его в узкую щель. Какой-то парень встаёт с места и пытается мне помочь. Какая-то женщина встаёт и начинает бубнить, что у неё там рядом какие-то чёртовы хрупкости, и потому рюкзакам тут не место. Едва сдерживаюсь, чтобы не сказать, кому здесь не место, и моя ярость ко всему миру в целом накапливается ещё больше.
В итоге, кто-то из пассажиров замечает, что можно положить рюкзак вниз, в багажное отделение. Я иду опять на выход. Водитель стоит на улице и, видя моё сошествие, спрашивает, возмущаясь:
- Вы куда?
- Куда-куда! В Барнаул! – чуть не кричу я злобно. – Рюкзак не влезает!
Водитель спрашивает:
- А багажный билет есть?
- Нет у меня ни хера, - отвечаю ему «прилично». – Кассирша видела, что я с рюкзаком. Билет не продала. – С этими словами я резко скидываю рюкзак на землю, ставя его перед фактом. Ещё чуть-чуть и моё состояние перешагнёт за грань аффекта.
Водитель отвечает каким-то оправдывающимся голосом:
- …нас проверяют…
Отмечаю, что ищу виноватых вне, а это плохой признак.
Водитель открывает багажное отделение, я кидаю туда свой рюкзак и возвращаюсь обратно в салон в досадном расстройстве, что стала объектом для наблюдения.
Ко всему прочему, моё место оказывается зажато передним креслом там, что мне, хоть и удаётся сесть, но ощущаю я себя отнюдь некомфортно. Впереди спит какая-то девушка. Или делает вид. Рядом со мной сидит парень.

Ладно. Что может быть хуже? Надо просто проспать всю дорогу, и дело с концом. Авось, настроение и улучшится. Автобус начинает ехать. Я закрываю глаза, откинувшись на спинку кресла, и тут… сзади возникает детская рука и хватает меня за волосы.

Да что ж такое… Поворачиваюсь и выразительно смотрю на сидящего сзади мальчика. Ему примерно лет десять. Вполне осознанный возраст. Мой взгляд выражает все маты России в ассортименте. Но звание «Питер – культурная столица» не позволяет никому из них прорваться наружу.

Дышу диафрагмой. Там это… блуждающий нерв. Который отвечает за спокойствие. Если так продышаться, то вполне реально насильно успокоиться. Проверенный способ. Не убивать же мальчика прилюдно…
На третьем вдохе рука появляется опять, и опять хватает меня за волосы. Я поворачиваюсь и в щель, образованную двумя креслами, отчётливо говорю:
- Мальчик. Это очень больно, когда дёргают за волосы!
Рядом с ним сидит его мама. Она молчит. Мальчик имеет вид странный – испуганный и, в то же время, туповатый.

Когда в третий раз его рука дёргает мои волосы, я встаю в полный рост и начинаю орать на весь салон:
- Мальчик, бл@дь! Ты тупой, что ли? Держи свои руки при себе! Ясно тебе, бл@дь? Задолбал ты уже меня дёргать за волосы, понял?
Тут вмешивается его мама, молчавшая досель и дрогнувшим голосом выдаёт:
- А Вы волосы приберите!
Я набираю побольше воздуху в лёгкие, и ору:
- Может мне ещё побриться налысо, бл@дь, ради Вас и Вашего сына? А давайте я сяду сзади и буду Вас, бл@дь, дёргать, а? Понравится Вам такое? Или сзади него, бл@дь, сяду, чтобы он понял, раз Вы объяснить не можете!
На что мамаша, пытаясь сдержать волнение, заявляет:
- Ой, да идите уже…
- САМИ ИДИТЕ КУДА ХОТИТЕ! – отвечаю я отчётливо министишком и, наконец, сажусь.
Очень хочется поотрывать ему пальцы или воткнуть в них вилку при очередном проникновении на территорию моего кресла. Вилки у меня нет. Я на взводе. Мои волосы прибраны в хвостик, в отличие от его мамаши, кстати, с разлохмаченной буйной гривой.
Понимаю, что только что титул жителя культурной столицы был безнадёжно потерян в ходе этого диалога. И, хотя, я говорила уважительно, на «Вы», ассортимент матов можно было увеличить, не ограничиваясь одним, самым банальным словом «бл@дь». Жалею об этом. Невысказанные маты просятся наружу и довольно интенсивно. Ушлёпок…

Какой там, на хрен, блуждающий нерв…
Мама мальчика что-то тихо внушает ему сзади. Не знаю, надолго ли хватит его мозга, чтобы не пихнуть горящую спичку в эту кучу пороха, а, точнее, пальцев к моим волосам. Пассажиры внимают в надежде на продолжение, ибо конфликты, особенно издалека, это излюбленное зрелище любого зеваки.

Поспать мне уже не удаётся, конечно же: у меня нет вилки. Только ложка и то, в недрах моего рюкзака.

Мальчик всю дорогу держит себя в руках. Видимо, мои грозные и почти реализованные мысли о переломах пальцев витают вокруг его головы, словно спутники вокруг планеты.
Вскоре автобус останавливается, заходят какие-то проверяющие, смотрят на нас. Потом выходят на улицу, водитель вместе с ними, и начинают пересчитывать сумки в багажном отделении с количеством багажных билетов.
Ох, ну п@здец… Если сейчас мне что-нибудь предъявят, я выйду отсюда и поймаю лучше машину автостопом. По фигу, что уплачено 700 рублей за билет до Барнаула…

Водитель, видимо под впечатлением от моей тирады, осознаёт, что я сильно не в духе и говорит проверяющим единственное, что приходит ему в голову на тот момент:
- Она отстала от автобуса вместе с билетом! Багаж здесь, а её нет!
Ах, ты ж мой золотой!!!
Не, всё-таки водители – прекрасные люди!
Провожающие выходят. Мы едем дальше. На длительной остановке подхожу к нему и говорю:
- Я дам Вам денег за багаж. Сколько надо-то?
На что он молча махает рукой: мол, да иди ты…

Автостопом до алтайского яка. Глава 19.
Не езди быстрее, чем летает твой Ангел (с).

Барнаул – это столица Алтайского края.
Приезжаем на автовокзал. Вместе с рюкзаком пробираюсь в здание вокзала и созваниваюсь с Андреем, моим проводником по Алтаю, набирающего группу. Мы планируем стартовать в селе Уймень Чойского района, пройти порядка 70 километров и выйти в селе Эдиган. И посетить две горы, которые называются Альбаган и Кабарга. А потом я поеду дальше, искать яка.

Андрей уже давно живёт на Алтае, водит группы туристов по перевалам и, наверняка знает не только про горные тропы, но и где там водятся яки. Потому что яки любят, вообще-то, горы.
Хватит с меня уже одинокого сумасшествия. Теперь я буду в группе, а это безопасно. Под руководством опытного инструктора. Да.
Мой Ангел, кажется, облегчённо вздыхает, вытерев обильные капли пота со лба.
Андрей говорит, что стартуем мы завтра в 6 часов утра с этого же автовокзала, и, чтобы я нормально переночевала, диктует адрес дешёвого хостела. И как туда добраться. И что он уже предупредил админа, что я приеду.
О, замечательный мужской пол, как я тебя обожаю!!! Есть проблема? Нет проблемы!

До этого момента я понятия не имела, что кроме гостиниц существуют хостелы. Заношу в смартфон адрес и выхожу из вокзала на улицу, снова впрягшись в лямки рюкзака. Со всех сторон меня атакуют таксисты, предлагая увезти на край света. Угрюмо отмахиваюсь от них.
Иду по улице со смартфоном в руке, будто с компасом. Сверху мощно жарит солнце, и от этого на дисплее почти ничего не видно, поэтому мне приходится периодически закрывать его ладонью и щуриться.

Дохожу до трамвайной остановки, как раз тогда, когда мой трамвай уезжает. Жду, приткнув рюкзак к ограждению и сажусь на следующий. Еду, продолжая глядеть в смартфон. Навигатор показывает меня зелёной точкой, которая движется вместе с движением трамвая. Во время остановок и точка тоже стоит. Меня это забавляет. Это как будто наблюдать за своей жизнью сверху, а не только жить.

Наконец, выхожу на остановке. Нужный дом не содержит никаких вывесок или указателей. Захожу внутрь, это какой-то бутик одежды. Охранник, увидев меня, от неожиданности чуть не падает со стула, потому что бутик дорогой. Вскакивает. Видон у меня не только помятый и несуразный, но и вдобавок злой, потому что я катастрофически устала: морально и физически. Но вместо того, чтобы с криком «Все на пол, это ограбление!» обнажить пулемёт, замотанный в парео и потребовать денег, я вежливо спрашиваю:
- Простите, в Вашем доме должен быть хостел. Не знаете про это?
Охранник начинает глупо улыбаться. Девушки почему-то предлагают мне купить шампунь, пенку для душа и дезодорант. Я им отвечаю:
- Обязательно. Я куплю всё это, как только найду, где оставить рюкзак. Итак, хостел. М-м?

Отрицательно болтают головами, продолжая улыбаться все втроём. Как будто диковинного слона увидели в местном цирке. Разворачиваюсь, точно огромный лайнер в узкой бухте и выхожу на улицу. С пониманием, что обеспечила их разговорами до самого вечера. Предложенные ими бутылочки преобразуются в моей голове в новый вес, в граммах. Теперь так я измеряю абсолютно всё, потому что это приходится нести.
В здании магазина есть выступ. Снимаю и ставлю туда моё наказание – тяжёлого монстра по имени Рюкзак – и пытаюсь позвонить по номеру телефона, который дал мне Андрей. Моя вода закончилась. Солнце жарит невыносимо.

К счастью, трубку снимают быстро. Девушка приятным голосом спрашивает, едва услышав меня:
- Ольга?
Обессиленным голосом говорю, что да, чёрт возьми, это я, и что стою по этому адресу. Куда мне идти-то? Она объясняет, что надо просто обойти дом с другой стороны, а она меня сейчас встретит.
О-о-о… Наконец-то…

Мы встречаемся. Хостел – это много людей, живущих в одной квартире. Типа общежития. Кухня с посудой и холодильником, где можно готовить. Стиральная машина, где за умеренную плату можно всё постирать. И, главное – душ и кровать, мои главные приоритеты.
Я едва ли не прохожу в душ прямо с рюкзаком. Потом понимаю, что надо, хотя бы зарегистрироваться, снять обувь… И рюкзак, наверное, тоже… И кончать тупить…

Девушка очень вежливая. Я задаю ей множество вопросов, добрая половина которых наверняка лидирует в десятке «Самые глупые вопросы недели». Наконец, выбираю себе кровать, роняю возле неё рюкзак и иду в душ.
- Стирать бельё будете? – спрашивает девушка.
- Да! – интенсивно трясу головой. Мой просоленный бадлон скоро начнёт блестеть на солнце. Вытряхиваю из рюкзака одежду - там как раз есть один чистый комплект – а остальное отдаю в её добрые руки.
Машинка начинает стирать, а я лезу в душ и зависаю там надолго, сидя на полу ванны: сверху тёплыми струйками льётся вода. Я в раю.

Выползаю из душа, растягивая рот до ушей от переполняющего меня счастья. Девушка, глядя на это, невольно начинает улыбаться тоже.
Здесь даже есть интернет…
Не в состоянии идти куда-либо, я завариваю себе пакетик сублимата из неприкосновенного походного запаса. Мне кажется, что случай подходящий, экстренный.

Девушка говорит, что бельё постиралось, и я могу его забрать. Только вот… верёвок для сушки белья нет: есть только напольная сушилка в комнате, и та – занята экзотическими лифчиками моих соседок. А высушить всё это надо уже к утру.
- Ща, - решаю я и одним движением роняю всю мокрую кучу одежды прямо на пол. Девушка ахает, решив, что я уронила её случайно. Ничего подобного. Просто иду за верёвкой. У меня же всё с собой. Даже прищепки!

… Матрас на кровати воссоединяется с орущей спиной, и слабенький внутренний голос, вещающий о желании пойти и посмотреть на славный город Барнаул, замолкает. Никуда не пойду больше сегодня. Хоть убейте меня.
Проваливаюсь в сон, заведя будильник на 5 часов утра. Непревзойдённая рань для меня, но правила группы – одни для всех.

В 5 утра звонит будильник. Боком сползаю с кровати, мыча непристойности. Кровать кажется мне самой подходящей и единственной высотой, какую я в состоянии взять. Со слипшимся глазом и опухшим лицом ползу на кухню, - между пальцами руки за ниточку зажат чайный пакетик. Он болтается, пока я сомнамбулически передвигаю ногами.
Пристрелите меня. Сжальтесь.

Пока закипает электрический чайник, я, упав щекой, сплю на твёрдой столешнице. В этот момент звонит мой телефон, и Андрей, многоэтажно извиняясь, сообщает, что мероприятие отменяется – два человека из группы не смогли приехать.
В полной неизвестности от того, где же я на Алтае буду искать яка, и в каком направлении двигаться, снова доползаю до кровати, вползаю под тонкое одеяло и стремительно засыпаю. Потом разберёмся. Спать.

22 августа, 2015 года. Что такое спать за деньги? Это то, чем я занимаюсь в последующие сутки. Доплачиваю админу хостела и тупо сплю, с головой накрывшись одеялом. За окном льёт дождик, вокруг ходят люди, а я дрыхну.
Периодически девушка-админ подходит и проверяет – живая ли я ещё. В этом никакой уверенности нет, даже у меня.
Мысль о выползании на дорогу заталкивается в дальний угол другими, более заманчивыми мыслями. Среди них лидирует: «Ещё поспать», пусть даже и за деньги. Наконец, ближе к вечеру, раньше всех других мыслей неожиданно просыпается изрядно выспавшаяся совесть. Разлепляю глаза и лежу, глядя в стенку тумбочки.
Итак. Мои следующие пункты – это города Бийск и Горно-Алтайск. Надо решить, как я поеду. Если верить теории вероятности, в одну яму два раза снаряды не падают.
Если верить Косте, который говорил: «Тебе встретятся 50 нормальных водителей, а потом, непременно, один утырок», то мне завещаны следующие 50 нормальных водителей. А там, глядишь, я уже и приеду…
Почти уверив себя в возможности путешествовать автостопом дальше, я решаю выехать завтра утром.
Автостопом. Осторожно и выборочно по отношению к водителям. Мне уже одинаково страшно ехать в любую сторону: что назад, что вперёд. Поэтому я попробую потихонечку продвигаться дальше, на Алтай, пока карма не прочухала, что за эту немеряную наглость меня давно пора накрыть с головою.

Андрей пишет, какие места на Алтае желательно посетить, и что яки могут быть в селе Шебалино. Наверное.

Вечером я иду гулять по Барнаулу. Он мне нравится. Люди немного угрюмые, но отзывчивые. Нахожу почту, но открыток с Барнаулом нет! Причём сама работница почты жалуется, что пыталась найти их и не нашла во всём Барнауле! Ладно, куплю и отправлю обещанные открытки где-нибудь дальше.
Жую купленный в кафешке эклер со сливочным кремом, обсасывая пальцы. Вкуснотища… Лопаю второй…
Покупаю симку с доступом в интернет и пакетом минут. Мне подключают её прямо в салоне. Теперь у меня постоянно будет интернет, - там, где есть мобильная связь…
Покупаю сардельки, картошку, хлеб, кефир, помидоры, пряники и всё это великолепие тащу в хостел, себе на съедение.

Обнаруживаю, что пока я ходила, у меня появилась соседка. Зовут её Ксения. Она начинающий фотограф. Фотоаппарат профессиональный, внушительного размера, в сумке.
- О-о-о! – эмоционально кричит она, заломав руку и закатив глаза. – Как же я устала!
- Устала, - начинаю общаться я методом «повтори последнее сказанное слово». Не хочу разговаривать, но смолчать было бы неприлично.
- Фотоаппарат! Его пришлось таскать на себе четыре часа! – интонации в её голосе вибрируют, пытаясь вызвать моё сочувствие.
Оказывается, что она снимала какое-то мероприятие, название которого ничуть меня не впечатлило.
Взвешиваю сумку с фотоаппаратом. Ну, килограмм, наверное, будет. С натяжкой. И чо?
- Четыре часа, - отвечаю ей. При этом смотрю на свой рюкзак, который весит килограмм пятнадцать. Без воды и печенек.
- Это ужас, как тяжело! – она пытается подсказать мне, непонятливой, слова. – К тому же я страшно хочу есть!

Понимаю, что всю картошку не съем. Могу и хлебом с сарделькой поделиться. Так и делаю. Варю всё, что есть. Пока картошка и сардельки варятся, на кухню огромной стаей воробьёв влетает компания из молодых парней и девушек. Стоит мне только подняться с места и подойти к плите, как место тут же оказывается занято. На столе появляются белые пакеты с символикой суши-бара, под шумный гомон достаются пенопластовые коробочки и палочки.
Понимаю, что требовать своё место обратно глупо – мне придётся сидеть в чужой компании. Довариваю ужин стоя, раскладываю по тарелкам, и тащу в комнату.
Мы с Ксенией едим.
Доброты во мне отнюдь не прибавилось: я кормлю её с меркантильной целью. В надежде, что если я сейчас сделаю какое-то доброе дело, то мне вернётся сторицей. Этот метод всегда работает. Чтобы что-то получить, сначала надо отдать. Поэтому я даже испытываю благодарность к этой Ксюше, которая съедает мои продукты, банально забыв сказать «спасибо».

Утром я собираюсь.
Обнаруживаю, что буханку хлеба, купленную накануне вечером, без всякого спросу кто-то уже схомячил, оставив одну горбушку. Ладно. Хостел - такой хостел…
Пью чай с пряниками. Оставляю здесь ещё и часть пряников – моя спина совершенно не против, потому что это лишний вес.

И иду на автобусную остановку. Вот и автобус, но, когда я лезу внутрь, коврик, привязанный поперёк рюкзака, застревает между поручнем и дверью. Водитель пытается закрыть двери, и мой бедный коврик пищит, сдавленный дверями. Тяну всё это внутрь, пыхтя и отдуваясь. Сказка «Репка. Начало».
Наконец, втискиваюсь внутрь, с третьего раза успешно дёрнув рюкзак и едва не падая. Решая, что коврик отныне буду привязывать вдоль, а не поперёк. Угрюмые люди молча созерцают сначала мою битву с дверями автобуса, а потом разглядывают меня. Какая-то бабуля брезгливо смотрит на рюкзак, который я подтаскиваю и ставлю на пол. О, ужас! Рядом с ней. Понимаю, что она собирается выходить на остановке, и предвосхищая конфликт, утаскиваю рюкзак вглубь автобуса. Через две остановки даже находится свободное сидячее местечко. О, пасиб, дорогая Вселенная…
Люди едут на работу. Судя по лицам – на ненавистную работу. А тут я, отдыхающая туристка, у которой песок на дне рюкзака и то, небось, золотой, раз она позволяет себе ездить в походы…

Пересаживаюсь на другую маршрутку, которая везёт меня до трассы М52. Половина людей в маршрутке – работяги. Ещё бы. Мы уже давно не на территории города. Конечная. Ещё немного пешком, и вот я опять на дороге.

Какое-то время я стою и борюсь со своим новым страхом: страх автостопа. Внутри меня реально колбасит. Тем не менее, я решаюсь попробовать снова. Вытягиваю руку, увидев приближающуюся машину…

Саша – суровый, уставший. Едет в Бийск, где и живёт.
- Почему так назвали город, Бийском? – спрашиваю его.
- Потому что на реке Бия стоит, - отвечает он, едва задумавшись. – Он длинный, вдоль реки в основном и идёт.
- И как Вам город Бийск? – с любопытством спрашиваю я снова.
- Говно город, - лаконично говорит он и добавляет: - Нечего там смотреть.
Хлопаю глазами. Списываю такую характеристику на то, что Саша сутки не спавши. Тут он вдруг начинает перечислять достопримечательности города Бийска и этот список не заканчивается. Понимаю, как сильно он утрировал.

В городе Бийске у моста через реку Бию официально начинается Чуйский тракт.
Чуйский тракт - это главная трасса Алтая. «Какая стремительная дорога, как след бича, стеганувшего по горам», - писал о нём Василий Шукшин. «Многогрешный и многострадальный», как ещё называют его. Закапывали в его дорожном полотне и хоронили в ближайших карьерах тех, кто надорвался и умер от непосильного труда в те далёкие тридцатые годы. Зэки-строители из числа раскулаченных крестьян…
Музей, посвящённый Чуйскому тракту, с чертежами из прошлого, посвящёнными прокладыванию оптимального варианта дороги.
Бийский краеведческий музей.
Сибирский медный всадник - Памятник Петру I, основателю города.
Экзотический памятник Ленину в шапке-ушанке и пальто.
Памятник Святителю Макарию, похожий по замыслу на картину «Святой Сергий Радонежский» в картине Н.К.Рериха. Сам Рерих тоже останавливался здесь, в Бийске, во время своей экспедиции.
Памятник Петру и Февронии, символам долгой и верной любви, крепкой семьи.
Множество исторических зданий, принадлежащих когда-то купцам.
Храмы и соборы.

- Да я Вас отвезу сейчас к музею, - вдруг говорит Саша, видимо, решив, что лучше увидеть хоть что-то и одно, чем услышать массу всего и о многом.
Мы въезжаем в Бийск, и Саша попутно показывает на разные исторические здания, в которых когда-то жили купцы. Городу больше 300 лет, и солидные здания, обветшалые, потрёпанные, с выщебленными кирпичами и давным-давно разбитыми стёклами, устало стоят, прорастая деревцами и травой на стенах и крышах.
- Лицо нашего города! – горько и ехидно говорит Саша. Гид он так себе, скажем прямо.

Через несколько улочек он привозит меня к Бийскому краеведческому музею, на табличке которого указана фамилия Бианки, - рассказы которого про хвосты и оляпку я помню с детства.
Выходит из машины, открывает дверь в музей и торжественно кричит внутрь:
- Принимайте гостью из Санкт-Петербурга!
Из музея выходит женщина и приветливо смотрит на меня. Благодарю водителя. Он говорит женщине:
- Вот, привёз вам… - как будто передавая из рук в руки. Уезжает.

Я оставляю рюкзак рядом с кассой, прямо в кресле. Покупаю билет и кучу открыток с Бийском. В музее, кроме неё и двух смотрительниц больше никого нет.
- Фотографировать будете? – спрашивает женщина, потому что за фотографирование нужно покупать дополнительный билет.
- Нет, - отвечаю я с целью сэкономить денег. Но через пять минут пребывания в первом зале музея, возвращаюсь и лихорадочно говорю: - Да, да, буду, буду фотографировать…

Вокруг меня, прямо на стенах, висят рисунки, - они на бумаге и это наскальные живописи. Открыв от изумления рот, стою и смотрю на древних животных, в изобилии и многообразии окружающих меня. Это потрясающе.
- Они что, настоящие? – почему-то шёпотом спрашиваю смотрительницу.
- Это рисунки, перенесённые на бумагу, - поясняет она. И спокойно продолжает: - А вот здесь – уже не рисунки.
Опускаю глаза и на столах вижу тёмные куски камней, на которых высечены эти животные! Нашатырь мне! Срочно!
Называется это странным словом «петроглифы».
Рисунки на камнях! Древние настолько, что в голове не укладывается!
И каким надо быть увлечённым, чтобы рисовать на камне камнем!
Вот уж такой жёсткий диск не побоится никакого сбоя в системе!

Обалдевшая, я брожу вдоль стен кругами, и на третьем круге замечаю другие экспонаты, расположенные ниже. Это саркофаг. Это водопровод. Это древнее оружие из скифских курганов и даже предметы культа алтайских шаманов, некоторые из которых напоминают предметы из «магазинов для взрослых».
Настоящие изваяния в виде фигур, вырезанны.

Настоящие изваяния в виде фигур, вырезанных из огромных каменных глыб, какие устанавливались наверху курганов.
Посуда из кожи.
Вериги, весом более 10 кг, какие скромно носились под одеждой для обуздания плоти и возвышения духа. Музейные были сняты «со странствующего монаха».

Смотрительница улыбается, спрашивает про Питер и работает ли там ещё какое-то предприятие. Мол, она там раньше жила. Я честно отвечаю, что не знаю, потому что Питер – город большой, и предприятий в нём целая кучища.
Она начинает мне рассказывать почему-то не про Алтай, а про свою жизнь в Петербурге, застенчиво улыбаясь.
Какое-то время слушаю её, понимая, что катастрофически теряю время. Потом она, извиняясь, замолкает и приглашает в другую комнату музея.

Там находится граммофон, керосиновые лампы, самовары…
Однако больше всего меня потрясает дверь. Зеленоватого цвета, толстенная дверь с узкой полосой решётки, идущей поверху и маленьким круглым окошечком посередине. Дверь от тюремной камеры.
И две надписи: «1919-1930гг. Всего репрессировано 4399 человек» и «1931-1936гг. Всего репрессировано 7352 человек».
От двери исходит такая мощная вибрация, что я возвращаюсь к ней повторно, ради чего прошу смотрительницу открыть мне зал ещё раз. Стою рядом с этой мощной и ужасной дверью, и на меня накатывает волна ледяных мурашек. Цифры не укладываются в голове.
Как же так? Свои же своих? Люди…

Автостопом до алтайского яка. Глава 20.
Алта́й (согласно Словарю русского языка XI—XVII вв. «Ал» — главный, «тай» — вершина)

После музея иду на почту: там очередь. Подписываю открытки. Время приближается к обеду, и это меня торопит.
Иду к мосту через реку Бию – там же находится выезд из города. На автобусной остановке – привал, ем какую-то сухомятку. Люди смотрят на меня странно. На стене остановки висит рекламка «Шоу дельфинов и морских котиков». Ну, я вписалась, похоже, в антураж.

На выезде из города вижу прекрасную широкую обочину, ставлю рюкзак на бордюрчик рядом и начинаю ловить машину. Через какое-то время замечаю мужчину – невысокого роста, одетого в красную спортивную шапочку, резиновые сапоги и потрёпанную, а кое-где даже порванную одежду. Он перебегает улицу на мою сторону и какое-то время стоит неподалёку. Довольно колоритный человек, сразу видно – не обычный.
Мой рюкзак бесконечное количество раз падает, ставлю его с весёлыми присказками. «И, да, я разговариваю со своим рюкзаком, доктор…»

Через несколько минут мужчина подходит ко мне и спрашивает, что, собственно я делаю. Отвечаю, что ловлю машину, потому что еду… как бы это… туда. В ту сторону, короче.
- Мне нужно в Усть-Сему, - отвечает он.
Скривив лицо в умной гримасе, листаю карту… Усть-Сема… Это дальше Горно-Алтайска. Рядом с рекой Катунью.
- Давайте ловить машину вместе! – говорю то, что, по всей вероятности, хотел предложить и он. Думает, наверное, что я это делать умею… Я тоже хочу так думать.
У него довольно озадаченный вид, видимо, едет по делам. Не то, что я.

Зовут мужчину Володя. Мы начинаем ловить машину, и тут же останавливается легковушка, водитель которой работает охранником в исправительном заведении. Не улыбающийся, крепкого телосложения, невозмутимый мужчина.
- Зачем Вы здесь? – спрашивает меня.
У него вид безэмоционального терминатора – спокойного и уверенного в себе. Он смотрит на дорогу, даже когда я разговариваю, развернувшись к нему в полуоборот. Иногда только чуть-чуть косит глазом в мою сторону. Полная осознанность на дороге.
- Я на алтайцев хочу посмотреть. На горы, - говорю то, что первое пришло на ум. Не могу сформулировать алтайский магнетизм, сама не понимаю.

- Горы, - повторяет он. – Что на них смотреть-то? Горы и горы… - совершенно нейтральным голосом.
Горы. Это же красиво. Это… глобально.
- Если говорить про людей, - продолжает он, - то сам Чуйский тракт относительно безопасен. А вот вправо – влево: уже надо быть начеку. В республику Тыву женщине лучше не соваться вообще.
- Мне рассказывали про пьяных алтайцев. Что может быть страшнее? – спрашиваю его.
- Трезвые тывинцы, - отвечает он. – Они ходят с оружием даже по улицам. Дерутся по любому поводу.

Дорога ровная, едем бодро.
- Где вас высадить? – спрашивает, так же не поворачивая головы.
Может, у него шейный остеохондроз? Тогда я хорошо его понимаю. Однажды и меня прихватило. Я принимала собаку с атопическим дерматитом, сняв с себя защитный воротник до начала приёма, чтобы никого не пугать. Тем не менее, они задавали вопросы, и мне приходилось поворачиваться всем корпусом, отвечая.
- Что? Шея? – спросили они напоследок. Тоже, видать, прошли через это.

Водитель высаживает нас перед Горно-Алтайском. Желаем друг другу удачи. Уезжает.
Стоим на остановке. Трасса довольно широкая, начинается мелкий дождик. Володя всё больше нервничает. Я надеваю на рюкзак дождевик кислотно-зелёного цвета и пытаюсь ловить следующую машину.
Рядом стоят две легковушки, и Володя подходит к ним. Потом он вместе с водителем одной из них подходит ко мне и говорит:
- За две тысячи рублей может подвезти. До Усть-Семы. Поехали.
- ДВЕ ТЫСЯЧИ? – я ору наподобие Вупи Голдберг в фильме «Привидение». Там есть моя любимая сцена, когда она получает чек и комментирует это на всю улицу: «Four million dollars!». Я обращаюсь к водителю: - Да вы что? Я за эти деньги от Питера досюда доехала! Если не меньше!
Про «Питер» я, конечно, погорячилась говорить.

Конечно, я не согласна! Это грабёж! Тут ехать-то…
- Можно на автобусе доехать гораздо дешевле, до Горно-Алтайска, а потом поймать машину до Усть-Семы, - вот моё предложение, которое я озвучиваю во всеобщем присутствии.
Тут же к остановке подходит огромный автобус, на котором красуется большими буквами «Горно-Алтайск». Мне и на автобусе-то ехать вломак. Ещё одного мальчика сзади я не перенесу.
- Вот же автобус! – тычу в него пальцем. Водитель автобуса приветственно открывает дверь.
Володя начинает спорить со мной. Он говорит:
- Из Горно-Алтайска уехать тоже тяжело! Я-то знаю, уже ехал оттуда в Бийск, – и добавляет каким-то упавшим голосом: - У меня там ДЕТИ.
- Ну что, идёте, нет? – громко кричит водитель автобуса, созерцая, как я подтаскиваю к нему рюкзак, но как-то медленнее, чем хотелось бы всем его пассажирам и ему, в частности. Дождик, меж тем, усиливается.
- Я не согласна! – оглашаю свой вердикт Володе. – Две тысячи рублей! Ахренеть можно! Это до Америки, что ли, прямым рейсом?
- Я тогда сам заплачу, - отвечает мне Володя.- Это нормальная цена.
- Да, он же сам заплатит! – вторит ему водитель легковушки, видя, что сейчас я уговорю Володю ехать на автобусе.

Смотрю на одежду Володи, помятую и вылинявшую, и проникаюсь горьким отвращением к водителю, который хочет содрать с него такие деньги.
- За две тысячи рублей я не поеду! И Вам не советую! – громко кричу в сторону водителя легковушки. Грабё-о-о-ож!!!
- Ладно, полторы, - снижает цену он.
- Поехали, - уверяет меня Володя. Зачем-то продолжая меня уговаривать, хотя решил платить сам.
- Ы-ы-ых! – в сердцах отвечаю я. Кричу водителю автобуса: - Мы не поедем!
Тот закрывает двери и автобус уезжает.

Бесконечно злая, подтаскиваю рюкзак обратно. Может, Володя прав и, действительно ехать так – гораздо умнее… Его фраза «это нормальная цена» приводит меня в тревогу. Здесь дорога что, золотом сусальным покрыта, что ли?

О-о-о… НЕТ! Машина, которая собирается нас вести. Вы шутите? Колымага – это самое мягкое из названий, которое может прийти на ум при взгляде на неё. Раздолбанная, с облупленной эмалью, треснутыми стёклами и не открывающимися дверями. Впрочем, двери оказались и не закрывающимися, но это выясняется позже.
Радостный от приближающейся наживы, водитель хватает мой рюкзак. На его лице написан страх, что я передумаю. Видимо, очень чётко написан.

Он открывает багажник, кидает рюкзак туда, и захлопывает его. С третьего раза. И не потому, что дверце что-то мешает. В багажнике мельком успеваю заметить наломанную охапку облепихи – кое-где она тут растёт в свободном доступе и большой мешок, набитый чем-то.
- Садитесь! – суетится водитель. На моём лице по-прежнему написано решительное сопротивление принятому решению. Оно не кажется мне честным.
Однако, Володя уже сел, и я сажусь тоже – оба назад, потому что спереди сидит племянник водителя. Они вообще-то по делам едут. Просто бензин почти закончился, как потом методом дедукции выяснила я.

Водитель с третьего раза захлопывает дверь машины, лыбясь во весь рот. Запихал зайцев в клетку…
И добавляет со странной интонацией, садясь за руль:
- Это вам не Питер. Это вам АЛТАЙ!
- Это за что же вы туристов так не любите? – у меня раздуваются ноздри.
Я изучаю ремень безопасности. До меня тут сидел слон, не иначе – ремень растянут до безобразия. Пытаюсь его отрегулировать. Вместо ответа водитель выдаёт:
- Не пристёгивайтесь! Плохая примета!
- Что? – шутник ещё, вдобавок!
- И не трогайте ремень! А то потом в него никто не влезет! – добавляет он.
- Я его потом обратно отрегулирую, - пыхтя отвечаю я, пытаясь вытащить ремень из жёсткой фиксирующей пряжки. Машина жестянка, да ещё и водитель идиот. Да ещё за Four million dollars!
- Ремни – это ещё опаснее, чем ехать без ремня! – выдаёт он.
- Как это? – что это ещё за бред, интересно мне…
- ШЕЮ ПРОРЕЗАЕТ на раз! – выпучив глаза, он оборачивается ко мне для пущей убедительности. – Я работал судмедэкспертом! Поэтому знаю наверняка!
Вот те раз. Нильс Болин, придумавший трёхточечные ремни безопасности, был маньяк, что ли? А ты такой умный, типа?

Никто из них, соответственно, не озадачивается пристёгиванием. Меж тем вовсю идёт дождь, трасса мокнет и меня «терзают смутные сомнения». Вспоминается лекция на курсах вождения: «Коэффициент сцепления колес с дорогой во время дождя снижается в 1,5-2 раза»…
Надо же хоть кому-то остаться в живых, чтобы вытаскивать их всех из машины в случае аварии. Тьфу-тьфу-тьфу…
В итоге, устав бороться с неизбежным, я обматываюсь длиннючим ремнём в несколько оборотов и вцепляюсь в кресло. Водитель, меж тем, начинает рассказывать о том, что Чуйский тракт – очень опасная трасса, и тут была авария, из-за которой перекрыли всю трассу, и пока «шишки из Москвы» не прилетели, было запрещено её открывать. Водители других машин ждали несколько часов, стоя на дороге в пробке.
Милейший человек! Продолжай же и дальше пугать меня!

Не проходит и двух минут, как мы попадаем в затор. Начинаем тихонечко ехать, и выясняется, что причина пробки – авария. Легка на помине!
Посреди нашей полосы стоит передняя часть от легковушки, разорванной надвое. Другая половина неизвестно где. В кювете лежит иномарка. Мы проезжаем мимо этого зрелища, - гаишники уже ведут разбор, и один из них нетерпеливо махает нам полосатым жезлом: «Проезжайте, мол, быстрее! Хватит пялиться!». Проезжаем мимо него и мимо встречной вереницы машин, которые стоят в ожидании…
И видим, как в хвост последней машины впендюривается ещё одна легковая, - две машины разлетаются в разные стороны: на обочину и на встречку. В 50 метрах от первой аварии! Она как будто даже не пыталась тормозить!
Бах! Морда машины – в хлам.
Мои выпученные от ужаса глаза округляются ещё больше.
- ВЫ ВИДЕЛИ? – ору я, изрядно подпрыгнув.
- Да… - водитель, кажется, совсем не обескуражен.
Это что, происходит здесь так часто, что никого не удивляет?

- Мне только надо заехать на заправку, - объявляет водитель.
Надо так надо. Поехали.
Он поворачивает в обратную сторону, и мы проезжаем мимо аварий второй раз. Прикольный маршрутец! Чувак – просто гений навигации!
Мы доезжаем до автозаправки и водитель, обернувшись к Володе говорит:
- Ну? Кто у нас платит?
Володя смиренно достаёт деньги, а мне хочется вцепиться в лицо водителю. Пытаюсь взыграть к его совести:
- Мне уже не нравится Ваш Алтай. Никогда больше сюда не приеду!
На что он издевательски смеётся:
- Все вы так говорите…
Трындец. Похоже, здесь каждый утырок мечтает содрать с тебя по три шкурки…
Угрюмо замолкаю, продолжая скрипеть зубами. Зубная пломба коренного «нервно курит в сторонке».

Машина Володи, оказывается, неожиданно сломалась, и пришлось транспортировать её в Бийск для ремонта. Потому мы там и встретились.
- Можно я поеду с Вами, в Усть-Сему? – спрашиваю я разрешения, потому что не знаю, куда себя девать.
Кивает головой. Едем.
Дождь усиливается.

- Мне тут надо ещё домой заехать, - объявляет водитель.
Решаю не я, поэтому молчу.
Едем, сделав крюк, заезжаем в какую-то деревню. Там он открывает багажник, вытаскивает оттуда мешок, потом облепиху и говорит женщине, вышедшей из дома:
- Держи! А то ещё поймают, не дай Бог!
Дом в таком же плачевном состоянии, как и машина. Забор покосившийся, старый.
- Мы так бы-ы-ыстро дое-е-едем… - бурчу я.
- Да уж, - соглашается Володя спокойно. – Ну, что ж поделать.

Проезжаем Манжерок. На его обочине стоит достопримечательность – перевёрнутый дом. Забавно. Володя говорит, что в Манжероке довольно развитая инфраструктура: есть ДАЖЕ АПТЕКА. И магазин.
Тогда я ещё не знаю, что через несколько дней вернусь сюда с напарником.

Вдоль дороги начинаются каменистые горы. Едва не прилипаю носом к мутному из-за покоробленной тонировки стеклу машины, - в отдельных местах они нависают, кажется, прямо над дорогой.
Посёлок Барангол.
- Ой! – кричу я. – Мне же надо в аптеку!
Хочу докупить в свою опустевшую аптечку всяких медикаментов.
- Что раньше-то не сказала? Здесь аптеки нет. – отвечают мне все.
На всякий случай, Володя выходит и проверяет – не работает ли аптека, которая здесь когда-то была. Нет, не работает.
Едрён-Матрён… Ладно.
Рядом с дорогой на каких-то обломках сидят странные личности: с пивом. Вид нагловатый. Смотрят на нас в упор.

Наконец, мы приезжаем. Нас высаживают возле, казалось бы, леса. Безрезультатно пытаюсь выбраться из машины, - дверь не поддаётся.
- Ща! – уверяет меня водитель. Выходит из машины и открывает мне дверь снаружи. Мда. В случае аварии я не смогла бы даже выйти.
Улыбаясь до ушей и плохо изображая гостеприимность, водитель достаёт из багажника мой рюкзак. В ужасе замечаю, что дождевик рюкзака из светло-салатового превратился в буро-грязный – на дне багажника пролито отработанное машинное масло. Теперь в этом масле всё.
Лучше бы всё было в шоколаде, но - нет.
Машина уезжает, оставив меня в хронической злобе на водителя и с грязным рюкзаком.
Привет, Алтай. Я тоже рада Тебя видеть.

Володя ведёт меня в лагерь. Он расположен на огороженном хилой сеткой участке, совсем рядом с рекой Катунью. Нас встречает группа ребят – все довольно великовозрастные – и большая собака. Есть навес, где можно быть во время дождя. К нему пристроена кухня. Неподалёку стоят палатки. Посередине среди сосен сконструирована полоса для экстремального прохождения на высоте – брёвна, троса, поленья, подвешенные в виде ступенек…
Собака обнюхивает меня.

Иду ставить палатку. Решаю поставить её рядом с остальными, - место находится рядом с дырой в сетке, огораживающей участок. Со стороны Катуни дует ветер. Но палатка противоштормовая, хочу её испытать на комфортность в этих условиях.
Дуга, нестандарно отремонтированная, не фиксируется, как надо: приматываю её куском резинки к хлястику палатки… вроде держит. Закидываю внутрь рюкзак и всё остальное.

Выясняется, что Володя ни больше ни меньше руководитель детского скалолазного клуба «Скала» в Новосибирске. И «дети» - это его подопечные ребята, начинающие альпинисты, с которыми он приехал на тренировку. Начинаю называть его как остальные – Владимир Петрович.
У него есть удивительная способность: не повышая голоса руководить «детьми». Вот что значит авторитет.

Меня зовут к столу. Ребята что-то приготовили. Несу с собой то, что осталось в рюкзаке. Осталось негусто. Едим горячее. Вкусно. Чай…
Вызываюсь мыть посуду, наученная «Радугой».
- Тут она не такая холодная, - поясняет В.П. – и течение не очень сильное. Можно даже искупаться.
Иду к реке, опускаю туда пальцы рук и через пару секунд перестаю их чувствовать. Вода откровенно ледяная. Купаться? Эм… спасибо, не сегодня.
Вечереет.

Вместо того, чтобы насладиться рекой, залезаю в палатку и пытаюсь уснуть. Путешествовать надо в более молодом возрасте. Или как-то умудриться не стареть, что ли. Или, хотя бы не болеть… Спина-а-а…
За стенкой палатки шумят ребята, лает собака. Медленно засыпаю. Зачем я здесь? Но это уже так далеко, что отступать не приходится. Посплю.