О, этот женский смех! (Глава 6 из записок парижского студента XIX-го века.)
Одетые с иголочки, в безупречных фраках, при цилиндрах и при тростях, мы с другом Шарлем поздним вечером решительно двинулись в Мулен Руж. Вечерний, бесшабашно развлекающийся Париж яркими огнями и весёлым смехом радостно приветствовал нас!
Да, о смехе следует поговорить отдельно. Здесь на уютных монмартрских улочках, которые мы с Шарлем стремительно проходили, окрылённые предстоящим весельем, смех звучал в этот вечер повсюду!
Но это были ещё цветочки! А ягодки начались, когда мы очутились в Мулен Руж. Признаюсь честно, что в этом знаменитом кабаре Мулен Руж я оказался впервые в своей жизни! А как оказался, так сразу же и оторопел. Причём, сдаётся мне, что именно от смеха. От женского смеха. Его было здесь так много!
Для меня всегда было загадкой, как некоторые мои знакомые долго выдерживают быть в центре внимания толпы непрерывно смеющихся женщин. Причём не то, чтобы выдерживают, нет! Они ведь сами их смешат, они сами становятся причиной их смеха! Да, они это любят, они в этом упоение неслыханное находят!
Хотите честно? Я так не умею. Я совершенно теряюсь, когда даже небольшое сборище весёлых женщин вдруг начинает оглушительно смеяться рядом со мной. Мне почему-то кажется, что они надо мной смеются. Даже если их смешит кто-то другой, мне упорно видится и слышится, что смеются они именно надо мной!
Мне иногда думается, что я совершенно не могу быть не смешным для этих вечно весёлых и вечно смеющихся женщин. Вечно я им смешон! И очень переживаю по этому поводу. Я совершенно не могу в их обществе расслабиться, поплыть по течению, как-то подыграть им - а главное, не хочу! А моя попытка быть с ними серьёзным и невозмутимым вызывает ещё больший их смех! Они как будто насквозь видят, что я не их поля ягода – вот и потешаются! Эх, где сейчас моя прекрасная, тихая и задумчивая цветочница? Та, которая совсем не похожа на всех этих женщин…
А, однако, мой друг Шарль не промах! Вот он уже там, в центре смеющегося круга женщин, в центре этого развесёлого женского внимания. Боже мой, и мне опять кажется, что все они - и женщины, и Шарль, и весь Мулен Руж – все они, как сговорившись, как один смеются надо мной. Над одним мной! Весь Мулен Руж смеётся надо мной, весь Париж смеётся надо мной и весь мир смеётся надо мной!
О, бедный я, бедный парижский студент! Ну и толку с того, что на мне этот шикарный фрак. Завтра с утра я верну его хозяину, уплатив за аренду сего респектабельного предмета одежды львиную долю своей и без того мизерной стипендии. И вновь впроголодь мне будет суждено существовать. Сказка закончится, и уже завтра с утра карета для меня вновь превратится в тыкву!
А весёлые полуобнажённые женщины всё смеются и смеются! А я не могу смеяться вместе с ними. Да, похоже я чужой на этом празднике жизни. Так и хочется крикнуть им всем: «Эй вы, гризетки шебутные! Давайте, валяйте канкан танцевать! Хочется на танец ваш посмотреть, а не смех и болтовню вашу слушать!»
Да, что-то недоглядел фейс-контроль этого клуба. Как меня сюда, вообще, пустили – непонятно. Но я жду канкан! Раз уж я здесь – то теперь я жду канкан! Жду с нетерпением! Я требую продолжения банкета!
